Читать «Ожидание: повести» онлайн - страница 135

— Нигде, — вызывающе гаркнул в лицо ему матрос.

— А родители были?

— В Севастополе.

— Искал?

— Их не найдешь.

— Пойдем, — сказал Харлаша. — У меня места много.

Сколько ночей они проговорили!.. Да нет, он слушал, а матрос рассказывал, как служил в этом городе на катерах, как ходил в разведку на суше, как была у него зазноба… Может, врал, может, правду говорил, Харлаша все слушал, как он кается и как стучат его костыли.

И однажды пришла Надя с корзиной для белья. А матрос сам стирал… В рубахе, с куском клеенки на пузе, прихваченным морским ремнем, с носовым платком на голове. Надя от него корзинкой загородилась.

— Испугалась? — засмеялся старик.

— Бородища-то! — прошептала Надя.

— Не полюбят? — спросил матрос.

— Почему? — овладела собой Надя и пошла огрызаться по повадке всех голубинских девчат. — С такой бородой любая полюбит!

— Сбрею, — сказал матрос. — Хочешь?

— Мне с вами не целоваться! — засмеялась Надя.

И давай выдергивать у него белье.

— Не мужское дело.

— Так ведь мужчина, если не притворяться, — сказал матрос, — любую женскую работу сладит.

А она уставилась на него, вцепилась глазами, и он спросил ее, как Харлашу на базаре:

— Чего так смотришь?

— Рубашка знакомая…

— Старик дал…

А потом он сбрил бороду и, когда спросил его старик, почему, ответил, что надоела, и старик подумал, что опять врет матрос, но ничего не сказал. А когда перестал матрос ночевать дома, и старик выкуривал, как прежде, бывало, в одиночку, длинные цигарки до рассвета, пришлось рассказать ему про Надю и Витьку.

— Знаю, — сказал матрос. — Эх, сейчас бы стукнуть по маленькой!

— Я стукну, — пригрозил Харлаша, — искры полетят!

— Рехнулся я совсем! — сказал матрос, горюя.

А Харлаша свернул и ему цигарку.

— Смотри, я тебе не нянька… Я так.

И матрос ушел и стал жить в рыбном цехе, в дежурке, где работал.

А вот теперь заявились оба. Пожалуйста! Сияют, как солнышки.

— Устал я, — вдруг роняет Харлаша, повесив руки плетями.

И словно были Надя с матросом слепые, а теперь открылись у них глаза, увидели, как старик съежился, потемнел, а ему и спрятаться некуда.

— Нельзя ж так, отец, — укоряет матрос.

— Это ж известно, как вы мучаетесь, — говорит Надя.

— А вам какая забота? — неприязненно цедит Харлаша, но это звучит как поражение.

— Ведь не пишет он, не пишет! — вырывается у Нади.

— Как не пишет? — торопливым шепотом спрашивает Харлаша, вскинув голову. — А вот они, письма!

Прямой и гордый, как в лучший свой день, он пересекает комнату адмиральским шагом, оставляя на полу следы от мокрых шерстяных носков, отбрасывает подушку с постели, хватает жестянку из-под чая и той же поступью возвращается к столу. Шаги его бесшумны, на пятках Надя успела заметить дыры, и чем круче и непримиримей держится Харлаша, тем более он смешон и жалок, и так хватает за сердце Нади эта жалость, что она прикусывает губу.

— Вот они! — вздернув вверх растрепанную бороду, криком отхлестывает гостей Харлаша и вскидывает руки над столом.

Из опрокинутой жестяной коробки падают сначала очки, а затем, вроссыпь, письма. Они ложатся горкой, слишком тощей для нескольких лет, но Харлаша этого не замечает. Вот они. Они есть.