Читать «Облик дня» онлайн - страница 2

— Ну что ж, ничего не поделаешь; как-нибудь проживем!

Больше всего слез. Быстрые, льющиеся ручьем слезы. Слезы, силой удерживаемые под красными веками. Проливающиеся на уголок грязной подушки. Украдкой утираемые тыльной стороной потрескавшейся руки.

И бесконечное хождение, поиски помощи. Торжественная прохладная приемная господина доктора. На мягких стульях дамы в светлых платьях. Рассматривают цветные картинки в иллюстрированных журналах. Позевывают, деликатно прикрывая рукой накрашенные губы. Юзефиха забилась в уголок у дверей. Пугливо кутается в шаль. Ей хотелось бы стать еще меньше, исчезнуть, стать невидимой, не колоть глаза этим красивым дамам своими растоптанными сапожищами, полинявшей юбкой, стертыми ногтями с черной каймой. Ей стыдно, что она осмелилась прийти сюда, где все, начиная с навощеного паркета и кончая хрустальной люстрой под потолком, приготовлено к приему этих нарядных дам. Она боязливо поглядывает на пол, — не остались ли на зеркальных узорах выложенного изящными звездами паркета пятна от ее дырявых подметок.

Очки в золотой оправе. Шелковистая, холеная бородка. Пухлые розовые пальцы. Холодные, как лед, глаза.

— В чем дело?

Губы беззвучно шевелятся.

— Ну? Скорей!

И, разумеется, отказывает.

Юзефиха тяжело спускается по лестнице.

Акушерка. Пытливым взглядом окидывает всю — от рваных мужниных сапог до платка на голове.

И опять — ничего.

Тогда — отвар мальвы. Передвиганье по всей комнате тяжелого шкафа. Ноги, обваренные кипятком в рассохшейся кадушке. Вязальный крючок. Бешеные удары мужниного кулака. И опять — ничего.

Или йод. Горячая баня. Жгучая, горькая настойка олеандра. Доброжелательная приятельница. Шепот знакомой старухи. Советы соседок. Безуспешно.

И, наконец, — ребенок.

II

— Как же его назвать?

— Может, Анатоль? — робко, нерешительно предлагает мать.

Анатоль, потому что так еще никого не называли. Пусть будет иной, чем все. Чтобы ни спины в синяках, ни отмороженных босых ног, ни струпьев на голове, ни хлебных корочек, откапываемых в мусорной яме.

— Что ж, пусть будет Анатоль. Чудное какое-то имя. Как говорится, кто хочет не как люди, тому добра не будет.

— Надо бы Зоськой, как тетку. Глядишь, иной раз и поможет девчонке.

— На святого Юзефа родился, стало быть, и имя себе принес, Юзек и все.

— Пусть будет Владек, как ты.

— Розалькой, по матери.

— Да глянь ты в календарь. А то сколько их развелось, что и не знаешь, как кликать.

— Подожди, сейчас посмотрим… Телесфор… Тит… Люциан…

— Иди ты, баба! И имена-то какие-то языческие! На что похоже! Телесфор!

— Да ведь в святцах напечатано.

— Кто их знает, что это за святцы! С бабами свяжись…

— Агатон… Гилярий…

— Еще чего!

— Павел…

— Вот видишь, можно Павлом назвать.

Так он и остается Павлом.

— Да что вам долго раздумывать, Марыська, только и всего!

— Анелька, Анелька, в день ангельской божьей матери именины будут.

— Виктор.

— Сташек.

— Антек.

Впрочем, в сущности все равно. Лишь бы различить одного от другого. Как-нибудь позвать. Знать, отлупить ли ремнем Павла или же Марыську, послать в лавчонку взять в долг Зоську или Антека, положить заплату на штанишки Сташеку или, прости господи, Гилярию.