Читать «Супружеские игры» онлайн - страница 19

А сейчас он продолжал нудно бубнить. Тот факт, что я до сих пор остаюсь в Борисовке, был для него даже большей трагедией, чем для меня. Ведь он променял вполне комфортную жизнь на жалкое существование в нынешней Польше и приехал к коммунистам, которых искренне ненавидел. Дядя поступил так только для того, чтобы я была у него на виду. Как человек старой закалки, солдат и джентльмен, он считал своей святой обязанностью позаботиться о дочери погибшего брата. Надо сказать, он сильно отличался от отца: так и остался до конца жизни старым холостяком, не курил. Единственной страстью в его жизни было коллекционирование марок, но средств на это дорогостоящее хобби не хватало, ведь долгое время приходилось содержать меня. Благодаря ему, я смогла закончить институт.

В той жизни диплом мог бы еще пригодиться, но в этой был бесполезен. Этот мир был несовместим с жизнью за высокими стенами. Тут ценились иные таланты и иные способности, прежде всего изворотливость и умение приспосабливаться. Но и с тем, и с другим дела у меня обстояли плохо. Иза явно была неплохим психологом и сразу поняла, что со мной. Сама же я в себе теперь плохо разбиралась – последние два года стали необычным периодом в моей жизни. Он был похож на пребывание в летаргическом сне, будто мой организм стал функционировать на уровне организма лягушки, а биение моего сердца замедлилось. Никто, кроме моего адвоката, меня не посещал – до момента вынесения приговора посещения были запрещены. Правда, дядя регулярно слал мне письма. Они были короткие, и в них не было ни одного слова по поводу того дня. Теперь, по-видимому, он мог бы приехать на свидание со мной, но выбраться в такое далекое путешествие дяде было не по силам. Как-никак, старичку уже под девяносто.

Женская тюрьма находилась на юго-западе Польши. После многочасовой езды тюремный фургон свернул с шоссе на грунтовую дорогу, всю в выбоинах и колдобинах. По обеим сторонам ее росли старые, уже сбросившие листву деревья. Я еще тогда подумала, что они напоминают своеобразный почетный караул на моем новом жизненном пути. По вспаханному и схваченному первыми заморозками полю важно вышагивали вороны, часть стаи расселась на ветвях придорожных дубов. Людей нигде не было видно. А потом вдалеке я увидела комплекс зданий, построенных еще пленными немцами. По периметру территории тянулась мощная бетонная стена. Строения произвели на меня удручающее впечатление. Когда фургон наконец затормозил перед обшарпанными воротами – краска свисала с них клочьями, обнажая ржавую основу, – я обернулась и еще раз посмотрела на деревья. При этом мне подумалось, что когда я снова увижу на них листья, то уже буду старой. Ну, может, не совсем старой, но, во всяком случае, совсем другой. Другой женщиной, другим человеком. Я и сейчас уже не помню своих прежних нарядов. Теперь на мне все время одна и та же серая роба из тика, юбка из такого же материала и простые чулки. Никаких резинок, шнуровок, тесемок. Ничего, на чем при желании можно было бы повеситься. Охранница долго рассматривала даже обрывок шерстяной пряжи, которым я подвязывала волосы, – сначала велела мне снять его и показать ей, но потом отдала обратно. Волос у меня все так же много, как и прежде, но они потемнели и уже не такие светлые на концах, теперь их цвет можно было бы назвать каштановым. А лицо… Не знаю, какое у меня теперь лицо, – я умываюсь простым мылом и пользуюсь кремом «Нивея». Наверное, выйду отсюда вся в морщинах. Впрочем, теперь не имеет никакого значения, как я выгляжу. Я лишь хочу сохранить в себе человека.