Читать «Лето в присутствии Ангела» онлайн - страница 94

— Вас это огорчает? — участливо заглянув ей в глаза, спросил Мещерский.

— Нужно ли это? Зачем?

— Это ее жизнь. Пусть попробует, она отважная девочка, — с теплой улыбкой сказал Nikolas.

Лизавета Сергеевна задумалась, не отвечая и глядя перед собой. Мещерский, не решаясь ее беспокоить, устроился в креслах с книгой.

В дверь заглянула Палаша.

— матушка-барыня, страсть как спать охота, а вы все не кличете! — Она увидела Nikolas, и лицо ее приобрело игривое выражение. Однако игривость тут же исчезла, стоило хозяйке отозваться:

— Поди прочь, я сама справлюсь. И не смей ухмыляться!

Палаша сочла безопасным поскорее ретироваться.

— Вот что у нее теперь в голове? Ведь понесет в девичью свои ухмылочки, разукрасит побасенками, а завтра все девки меня опять начнут замуж выдавать. Никуда от них не спрячешься! — негодовала Лизавета Сергеевна.

— Зачем же прятаться? — Nikolas подошел и обнял ее пышные, обнаженные плечи. — Ангел мой, выходите за меня — это лучший способ наложить на все рты печать безмолвия.

— Ах, вы опять! — страдальчески воскликнула дама. — Я уже дала вам ответ, не так ли?

Мещерский отнял руки и вернулся в кресла.

— Разве с того момента ничего не изменилось? — упавшим голосом спросил он. — Ничего?

— Для меня — нет, — твердо ответила Лизавета Сергеевна.

— Для того ли воскресили вы меня, чтобы лишить всякой надежды?

Лизавету Сергеевну отрезвили интонации его голоса. Припомнился разговор накануне дуэли, и она поняла, что должна по-прежнему беречь юношу от опрометчивых шагов. И здоровье Мещерского требовало снисходительного к нему отношения.

— Николенька, отложим этот разговор. К чему омрачать последние дни?

Он горько усмехнулся.

— Боитесь, кабы я снова чего не натворил? Не волнуйтесь, теперь я научен, сколь переменчив характер любви…

Nikolas учтиво поцеловал ее руку, и, не успела она вымолвить слова, скрылся за дверью. Лизавета Сергеевна сердито зазвонила в колокольчик, вызывая горничную.

— Ничего, Москва все излечит, — ворчала она при этом.

День отъезда был назначен. Оставшееся время пролетело в хлопотах и сборах, улаживании разных хозяйственных дел, и для обитателей усадьбы печальным и необратимым фактом представилось явление назначенного срока. Накануне отъезда явились Волковские — попрощаться. Они оставались в имении на зиму: для жизни в городе не хватало средств, а надо было подкопить приданого.

Наталья Львовна определенно высказалась по этому поводу:

— И что прикажете делать? За кого мне выдавать дочерей? За соседних помещиков, которые живут в избах, как крестьяне, и сроду хорошего общества не видели? Нет, я зачахну в этой глуши! Юрию Петровичу все равно где бездельничать, а мне нужно общество, внимание, наряды!

Лизавета Сергеевна сказала, чтобы только что-то ответить:

— Приезжайте к нам, на ярмарку невест. Бог даст, найдете женихов для девочек.

— Ах, дорогая, добрый ангел, если бы вы нас приютили, а то ведь нам в Москве негде голову приклонить! (Она как-то совершенно забыла о своих сестрах и родственниках Юрия Петровича, которые жили в Москве и очень ее недолюбливали, впрочем, взаимно.) Вот продадим урожай и к Рождеству приедем. Не так ли, папочка?