Читать «Скальпель и автомат» онлайн - страница 54

Здоровая рука горячая, пульс частый. Приподнимаю марлю: распухшая раненая рука - блестящая гладкая, бинты врезались в нее, под повязкой натек, резко пахнущий гноем. Кинулась бегом в перевязочную:

- Доктор Субботина! Еще один в офицерской палатке с рукой!

- Несите в операционную, может быть, спасем! Санитарам помогаю скорее донести в операционную. Раненые в палатке волнуются. Успокаиваю: скоро машины придут, наступление очень быстро идет, ждем попутных машин, тогда всех погрузим и по госпиталям, там удобства.

- Скорее бы, - вздыхает один.

- Сестра! Подойди сюда!

Это капитан с левой стороны. От плеча идет шина до пятки, пуля перебила бедро. Встала на колени на край носилок. «Что с вами?» «Ногу распирает, во рту сохнет, вода не помогает.»

В палате тепло, полумрак. Приподняла за шину раненую ногу, подложила солдатский котелок под пятку, чтобы удобней было бинтовать, положила ваты, подбинтовываю. И все уплыло куда-то, голова склонилась на шину - сон сковал меня.

Грохот разорвавшейся за палаткой бомбы, встряска, вой пикирующего самолета разбудили меня. Я оторвала бинт и завязала, удобней кладу ногу. Взглянула, а из бинтов у раненого вылезает пухлое тело, как тесто из квашни. Ногти синие, кожа, как стеклянная. Сердце так и защемило. В испуге смотрю на него, сама себе не верю, потрогала пальцами - «снег хрустит». А он смотрит на меня вымученными глазами и шепчет: «Молчите! Не беспокойте всех понапрасну, вынесите меня. Вы так и заснули на ходу. Ну, улыбнитесь...»

Проверяю пульс - частый, температура за сорок. За годы войны мы научились температуру определять по пульсу, термометры бились, да и ночью без света не увидишь столбик ртути. Боже! Это я его проспала, мелькнула мысль. Бегу к операционной. Смотрю, за палаткой, на краю сада, недалеко от операционной, воронка от взрыва - дом поместится. Санитар, шедший мне навстречу, остановился и спросил: «Что это у вас на лбу за красная впадина?» В смущении пробурчала, что уснула на ходу и потерла лоб рукой. Вошла в операционную. Операция подходила к концу, во время бомбежки никто не ушел в укрытие. Впрочем, как всегда.

- Раненый в живот будет жить, - сказала Таисия Самуиловна Лерман, ведущий хирург. - Все кишки заштопали.

- Товарищ капитан, - крикнула я, - пойдемте в палатку, у нас там что-то происходит ужасное!

А у самой слезы на глазах, голос дрожит, жалко мне умершего танкиста. И капитана жалко, он всех успокаивал, душой палаты был.

- Товарищ лейтенант! Вы себя держать не умеете! С кем вы разговариваете? Как вы разговариваете? Что это за паника? Раскисли! Растерялись! Кончится работа, посажу суток на пять, будете всю жизнь помнить, как себя вести нужно!

Санитары внесли капитана. Нервы мои не выдержали, большинство из тяжелораненых были сильные духом, волевые. Как их жалко. Как их оградить от смерти?