Читать «Философия религии. Принципы сущностного анализа» онлайн - страница 105

Язык выступает не «формой», знаком или искусственным продуктом мысли, а ее живым бытием, причем «высокие» философские формы выступают как порождения «низких» народных, то есть «вульгарное» переосмысливается как «родовое» для «метафизического». Дух, способность к саморефлексии, выступает как таковой именно в языке, позволяя представлять наблюдаемое «как нечто» обусловленное национальной культурной преемственностью.

Фундаментальная идея свободы личности развивается дальше в системах анти–натуралистического объективизма и онтологии Фихте, Шеллинга, Гегеля как нравственно–познавательное самоопределение духа в абсолютной и субъективной формах. Натурфилософия здесь осмысливается как «пред–антропология», субстрат нравственного самоопределения. Именно «практически–нравственное отношение к миру Фихте считал фундаментальным, исходным, а познавательно–теоретическое вторичным, производным от первого». Само знание разделилось на «наукоучение» и «науки», то есть на «основание» и его систематичную «адаптацию» к тем или иным «сферам применения». Чисто научное знание как принципиально «плюральное» ведет человека к потере собственного единства и смысла целого, к чувству потерянности в мире, превращающемся в «агрегат комнат, ни из одной из которых мы не сможем перейти в другую; это было бы жилище, в котором мы постоянно блуждали бы и никогда не смогли освоиться. В нем не было бы никакого света».

Ученый выступает как «жрец истины», наука «берет на себя функции, которые прежде осуществляла религия». Кантовское деление мира на внешний, постигаемый наукой, и внутренний, опирающийся на теологию, здесь отбрасывается. Человек, будучи свободным по определению, стремится «быть самим собой», не тем, что «есть», а тем, что «должно быть», стремится к тотальному «очеловечиванию всего», что не есть «Я», что есть «не–Я». Это движение не есть чисто «теоретическая», вне–этическая деятельность, как это было у Канта, базировавшегося на ньютоновской онтологии и физикалистской «теоретичности», но именно «только благодаря безусловности нравственной практики».

Фихте различает разные стадии самосознания, или овладения «не–Я» как «собой». Начинаясь с чувственного «стремления», которое имеет два аспекта — «удовлетворение» и «самостоятельность», «зависимость» и «власть», это овладение приводит к очеловечиванию природы, к подчинению ее человеческим целям, будь то внутренняя природа, бессознательное и непроизвольное в индивиде, или внешняя, окружающий мир. Этот «антропоцентризм» на каждом шагу оборачивается «теоцентризмом», ибо «Я» выступает как «образ» Абсолютного знания, бытия как такового, Бога, тогда как «не–Я» выступает как «зло», как «природа», косность и рутина, леность, покой и «привычное», ценность которых состоит в том, что они и составляют основу для «действия». Философия становится проповедью нравственной активности, взывания к «свободной воле индивида, к его совести». Новым категорическим императивом становится «действуй по совести».