Читать «Торжество возвышенного» онлайн - страница 55

— Я пришел поздравить тебя с пьесой.

Ты пришел, чтобы учинить подлый допрос. Однако я подыграл ему и поблагодарил. Как бы невзначай он передал мне мнение режиссера:

— Герой мерзок и отвратителен до тошноты. Публика не будет ему симпатизировать.

Я пропустил это суждение мимо ушей. Герой не таков ни в жизни, ни в пьесе. Тарик набрасывается на меня. Я с презрением посмотрел на него. Он спросил:

— Ты понимаешь, что сюжет пьесы вызовет поток слухов в твой адрес?

— Меня это не волнует.

И вдруг он произнес с нескрываемым возмущением:

— Какой хладнокровный убийца!

Я презрительно парировал:

— Вот ты и возвращаешься к прошлому. Для меня оно — опыт любви, а для тебя только горький опыт.

— Сможешь оправдаться?

— Я не обвиняемый, чтобы мне это требовалось…

— Скоро ты окажешься в прокуратуре.

— Ты злобный придурок.

Он поднялся, усмехнувшись:

— В любом случае, она заслуживала смерти.

И ушел, бормоча себе под нос:

— А ты заслуживаешь виселицы…

Этот неприятный визит заставил меня задуматься. Я убедился, что необходимо скрыться от глаз глупцов. Заслуживаю ли я виселицы? Нет… Даже учитывая мои тайные помыслы. Мое воображение было просто способом бегства от будничных забот, но не от любви и моей возлюбленной. Они были вызваны сиюминутным помешательством, а не итогом размышлений. В любом случае, я избавился от этой нечисти.

* * *

Риелтор нашел мне комнату в пансионе «Coute d`Azur» в Хелуане. Так я снова остался наедине с книгами и моим воображением. Почти все время я проводил в комнате, только ночью находил время, чтобы прогуляться. Я бросил работу, у меня осталось только творчество. Для себя я решил, что должен сосредоточиться на одной идее из десятков, витающих в моем воображении. На поверку, однако, мне стало ясно, что у меня нет ни одной идеи. Что это? Я живу не в одиночестве, а в пустоте. На меня накатывала глубокая, бездонная, пронизывающая тоска по Тахии, которая, сопротивляясь забвению, представала на фоне образа Тахира истощенная и невинная. Я искал спасения от своей тоски в творчестве, и не находил ничего, кроме пустоты и бездействия. Огонь угас, желание творить испарилось. Вместо них наступила вечная мерзлота и отвращение к жизни.

В тот период я много читал об ошеломляющем успехе пьесы и мне попадались десятки похвал таланту ее автора, пророчащие ему театральные лавры. Они кажутся колкими насмешками, следующими одна за другой, я прохожу все круги ада. Прохожу все круги ада и горя, мои средства тают день ото дня. Я говорил глядящей мне в лицо печали:

— Этого я не предвидел.

Где же плодотворный сезон, о котором распространялся аль-Хиляли? Нет идей. Если и есть какая-то мысль, она не получает воплощения, ускользает в небытие. Я вижу смерть, я ощущаю ее кожей, чувствую ее запах, я живу рядом с ней.

Когда закончились деньги, я направился к аль-Хиляли домой. Он не поскупился дать мне сто фунтов сверх контракта. Я ввязался в смертельную гонку, но мое бесплодие разрасталось как опухоль, которая растет, пока дух не покинул тело. Циничный голос смерти предупреждал, что мне конец. Она истязала меня, потом покинула, обнажив клыки жестокости и пустоты. Вскоре и эти деньги закончились. Я поспешил к Сархану аль-Хиляли. Он встретил меня с холодной вежливостью, объяснив, что готов сделать мне одолжение в следующий раз, но при условии, что я покажу ему любую часть новой пьесы. На этот раз я вернулся к одиночеству, печали и бесплодности, и к тому же без денег. Мне пришло в голову искать пристанища в Баб-аль-Шиария, но удерживало осознание того, что у меня нет дома, что я круглый сирота. При этом я сказал себе: