Читать «Торжество возвышенного» онлайн - страница 18

* * *

Проходят часы, а мы не обменялись и словом. Как два арахиса в одной скорлупе. Покупатели заходят разве что пожаловаться на дороговизну, на разлитые сточные воды и убийственную очередь в кооперативные лавки. Я выражаю сочувствие. Еще покупатель может взглянуть на жену и спросить:

— Что с тобой, чего молчишь, мать Аббаса?!

На что я надеюсь? Она, по крайней мере, ждет возвращения Аббаса.

* * *

Я вступил в семейную жизнь с полной ответственностью. Разволновался, когда Халима принесла мне радостную новость о своем материнстве, но это волнение оказалось поверхностным.

Когда Аббас был маленьким, я обожал его. Все стало меняться с тех пор как однажды Тарик Рамадан сказал мне:

— Монолог Гамлета трудный. Раствори это в чашке с чаем…

Началось новое безумное плаванье. На соблазн попался человек, которому было все равно. Источники заработка стали мелеть, и, наконец, вся радость жизни оказалась задушена в безжалостных тисках ломки. Халима говорит:

— Собираешься пустить всю свою зарплату на этот яд и оставить меня одну тянуть лямку?

Какой мерзкий голос, как будто он идет из канализационных труб. Мы стали как два облетевших дерева. Голод стучит в дверь старого дома.

Однажды я сказал ей самодовольно:

— Все хорошо, что хорошо кончается.

— О чем ты?

— Давай оборудуем восточную комнату для игры…

— Что?!

— Будут приходить каждый вечер, мы не будем знать нужды.

Она посмотрела на меня взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, и я сказал:

— Аль-Хиляли, аль-Агруди, Шельби, Исмаил. Ты понимаешь, нужно предоставить им все необходимое.

— Это опасное решение.

— Но умное. Сказочная прибыль.

— Нам хватает того, что у нас живут Тарик и Тахия. Мы катимся вниз.

— Мы поднимемся. Только перестаньте кричать, — ты и твой ребенок…

— Мой сын — ангел. Для него это будет кошмаром.

— Да будь он проклят, если посмеет спорить с отцом! Ты портишь его своими идиотскими опасениями.

Она нехотя уступает. Забыла ли она брачную ночь? Удивительно, что люди мечтают освободиться от гнета правительства и в то же время заковывают свои души в невидимые цепи…

* * *

Вот она возвращается. Если бы она не заботилась о доме, то лучше бы совсем не возвращалась. По лицу видно, что неудачно. Я не спросил ее ни о чем. Не замечал ее, пока она не сказала со вздохом:

— Квартира до сих пор заперта…

Чтобы не вступать с ней в разговор, я поздоровался с покупателем. Когда он ушел, она довольно резко сказала:

— Сделай же что-нибудь!

Я был от нее далеко, в своих мыслях, которые не давали мне покоя. Размышлял о том, что правительство сажает нас в тюрьму за свои же неприкрытые преступления. Не оно ли управляет игорными домами? Не оно ли поощряет притоны, ожидающие посетителей? Я в шоке от их действий и против их чудовищного лицемерия. Раздается голос жены, она просит:

— Сходи еще раз к директору.

Я говорю с издевкой:

— Сама к нему иди, он твой близкий знакомый, а не мой.

Она заводится, кричит:

— Господи, прости мать, родившую тебя!

— Она, по крайней мере, не лицемерила, как ты.

Она заохала:

— Ты не любишь своего сына, ты никогда его не любил…