Читать «Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров» онлайн - страница 149

Мы окажемся ближе ко дворцу Пилата, чем если бы находились на Голгофе, мы окажемся совсем рядом со старым кладбищем, где найдется могила, необходимая для погребения Иисуса, мы окажемся в Гефсиманском саду, где его «взяли», и прежде всего на перекрестке, где ходит намного больше людей, чем в таком удаленном месте, как Голгофа.

Так вот, римляне всегда казнили «в назидание», и это значило, что осужденных должно было видеть как можно больше прохожих. И этот перекресток будущий христианский мир бессознательно воспримет как эзотерическую истину, потому что на перекрестке всегда будут устанавливать распятие. Символ выбора между Добром и Злом, символ «двойного пути», отделяющего мир Мертвых: именно на перекрестке Гадеса бдит пес Цербер. Одна из трех его голов обращена к приходящему: она пропустит душу мертвого и запретит живому спускаться в унылое обиталище. Обе остальных, обращенных в другую сторону, повернутся к мертвым, если те попытаются подняться к Жизни. Левая голова запретит всякое возвращение к ней мертвым, сошедшим в Ад, правая запретит подобную попытку душам Елисейских полей.

Кроме того, с Голгофы, возвышающейся над Иерусалимом, постоянные ветры несли бы запах трупов распятых на город. Тогда как в Кедронской долине, расположенной гораздо ниже города, и на старом кладбище, близком к Гефсиманскому саду, эта неприятность не грозила. Все говорит о том, насколько удобным было это место для регулярных казней на кресте с долгой демонстрацией останков казненных.

Есть и дополнительный, принадлежащий к тому же кругу идей довод в пользу того, что распятия совершались на этом месте.

От этого перекрестка левая дорога поворачивает на Иерихон. Путь туда составляет около тридцати пяти километров, и на этом отрезке происходит спуск на тысячу метров. Пустынный и зловещий ландшафт, бесплодные скалы, по той и другой стороне многочисленные пещеры на унылых возвышенностях.

С наступлением ночи красноватый оттенок придает этому тоскливому пейзажу еще более пугающий характер.

Этот путь уже с давних пор внушает страх. Тут водятся гиены, шакалы, разбойники, срезающие кошельки, а то и перерезающие горло, делая эту дорогу до крайности опасной для путника. Именно сюда Иисус сознательно отнес действие своей притчи о добром самаритянине, оправдывая тем самым свои связи (вызывавшие возмущение в Иудее) с жителями Самарии.

И там, воздвигнутые на перекрестке, откуда отходит опаснейший из путей, обращенные к району, где одновременно скрываются и караулят бандиты с большой дороги, три позорных креста стали чем-то вроде вызова и равно ответа римского порядка восставшим зелотам, а также самым обыкновенным разбойникам, часто связанным с первыми.

Впрочем, нет никаких доказательств, что лес и Масличная гора совсем рядом с Иерусалимом не были тем же, чем так долго был лес Бонди у ворот Парижа. И это, несомненно, подтверждают масштабы экспедиции, в ходе которой были взяты в плен Иисус и оба вора и в которой участвовали Когорта и ее трибун, то есть шесть центурий ветеранов, направленные военным магистратом в ранге консула, и вспомогательный отряд, выделенный синедрионом и насчитывавший не менее двух сотен бойцов. Может быть, в то время Масличная гора и ее лес представляли собой нечто вроде «Двора чудес» под открытым небом.