Читать «Бред» онлайн - страница 70

ХШ

... — Быть может, вы считаете меня шпионом или белобандитом? Между тем, я не белый, не шпион, не бандит — и не русский. Не хочу отнимать у вас время философски-политическим спором. А то я мог бы сказать вам, гражданин Майков, что понятие «шпион» так же неопределенно, как его моральная квалификация. Мисс Эдит Кавелл занималась шпионажем, ее одна из воюющих сторон расстреляла, а другая поставила ей памятник. Она делала свое дело не ради денег. Но вы ведь не знаете, почему я делаю мое. Продался ли я или же у меня есть гораздо более благородные побуждения, это вопрос личный, биографический и малоинтересный.

—   Так же малоинтересно и то, кем я вас считаю. Мы все ищем, к чему приложиться в жизни. Многие не находят. И я не нашел. А вы нашли: приложились к международному шпионажу. Наше дело. А я давно больше никого не сужу. Уж очень большая нужна была бы скамья подсудимых. И мне самому бы на нее и сесть. Ну да, вы продались иностранному правительству. Что ж тут такого? Вас за это еще прославят. «La trahison est une question de dates», — говорил Талейран. И никакого цинизма тут с моей стороны нет. Мне цинизм вообще чужд. Всю жизнь перил в «разумное, доброе, вечное», не очень верил, но верил. И теперь еще верю, только не дождусь доброго и разумного. А вы, судя по нашему разговору, из циников? Неинтересно.

—   Быть может, именно из циников: из людей, уставших от цинизма, объевшихся цинизмом в моем мирке.

—   Неинтересно.

—   И все-таки настоящим циником я никогда не был. Мне этот мирок и прежде был чужд.

Как люди, мы не сходны: я печальный. Но в общественном, в моральном отношении разница невелика. Вы продались иностранному правительству, а мы нашему — и какому!

—   Уж будто и вы продались? За компанию цыган повесился?

—   Вот видите, как вы шутите над трагедией. Да, и я продался. Я беден как Иов. Вы видите, как я живу. У меня нет ни гроша. Купить себе книгу, — старую, новых я не покупаю, — это для меня финансовая проблема. Тем не менее я тоже продался. В 1937 году, я, со всем университетским персоналом, подписал горячее приветствие Иосифу Виссарионовичу по случаю очередных казней. С тех пор у меня так называемого «уважения к самому себе» стало гораздо меньше. Говорил себе тогда, что казненные были ничем не лучше Иосифа Виссарионовича. Но позднее приходилось подписывать приветствия и по случаю казней людей, которых я никак подлецами считать не могу. Они только хотели свернуть шею Иосифу Виссарионовичу, то есть хотели того же, что я. Если б я не подписал, я потерял бы свое жалкое место лаборанта. Может быть, меня в концентрационный лагерь и не сослали бы...

—   Могли бы и сослать. У вас люди незаметно и быстро испаряются, точно их и не было. И даже имена не остаются в памяти. Вроде как имена разных третьестепенных артистов, объявляемые мелким шрифтом в большом фильме.

—  Скорее просто потерял бы место, которое дает мне возможность жить в этой дрянной комнате и не голодать. Значит, продался.