Читать «Штрихи к портрету кудесника» онлайн - страница 32
Евгений Юрьевич Лукин
— И Пашок с вами?
— Йех! А как же! Зря поджигал, что ли?
— Поджигал-то зачем?
Юное испитое лицо приняло несколько озадаченное выражение.
— Ну… — промолвил в затруднении кормчий. — Зима же… тоска, тоси-боси…
Внезапно дюральку занесло и неумолимо повлекло кормой на рукотворный риф, придурковато скалящийся обломками силикатного кирпича. Лишь совместными усилиями рулевого, пассажира и моторыжки удара удалось избежать. Странно. Течения практически нет, нечисть в ериках обычно тихая, незадиристая. Хотя всяко бывает. Выплеснул кто-нибудь из местных в протоку пару вёдер барды — вот и закуролесил водяной дедушка, лодки ворочать принялся…
— Как же он вас проклинал? — вернулся к начатому разговору Глеб.
— Как-как! Запросто… Как! Зачерпнул золы и сдул с ладошки на все четыре стороны…
— Говорил при этом что-нибудь?
— Не-е… Повернулся да пошёл. Больше мы его здесь не видели. Может, где в другой деревне дом купил…
— А какой он из себя?
— Лысый, бородатый… На Льва Толстого похож.
Портнягин задумался. В какой-то степени все пожилые колдуны похожи на классиков с бородами. Не на Льва Толстого — так на Некрасова… Колдун дядя Слава. Живёт в городе. Кто бы это мог быть?
— Так. Проклял. И что?
— Ну и началось… Месяца не прошло — Пашок на мотоцикле в столб вмазался, ногу размозжил…
— Выжил хоть?
— Выжил… Ногу только выше колена оттяпали. Ничего. Научился с одной ногой на мотоцикле гонять… И что ж ты думаешь? На следующий год опять в столб вмазался! Вторую оттяпали…
— И как же он теперь?
— Руками заводит…
Бережок слева стал помаленьку понижаться, потом разом упал ниже уровня глаз. По ту сторону распахнулась, сверкнула Чумахлинка. Над самой её поверхностью летел дикий гусь. Вернее, даже не летел, а словно бы стелился прыжками, отталкиваясь от воды кончиками маховых перьев. Туловища у него, как и у всех диких гусей, считай что не было: голова, шея, крылья, лапы, хвост — и всё.
Кормчий проводил птицу взглядом, сплюнул за борт и неожиданно запел, хрипловато, но с чувством:
— А остальные? — прервал его Глеб.
— И остальным досталось, — беспечно отвечал певец. — Баб Варю отнесли, дедка тоже скоро отнесём…
— Плох?
— Да не то чтобы плох… Знак ему был.
— Что за знак?
— Бадик он баб Варин взял… Ну, когда хоронили, на память там, тоси-боси… Опёрся на него разок — бадик хруп! На три части, прикинь… Такие вот дела. И денег — ни копья…
— А с пожара, говоришь, полтора года уже прошло… И ничего хорошего?
Теперь задумался кормчий.
— А знаешь, нет, — признался он вдруг. — Месяца два назад прям счастье попёрло: бабке с дедком пособие принесли, Пашуньке за инвалидность тоже чёй-то там накинули, я на рыбе подзаработал. А потом опять всё по-новой…
Портнягин понимающе кивнул. Как ни странно, причина кратковременного улучшения жизни в баклужинской глубинке была известна ему лучше, чем кому-либо другому. Именно два месяца назад к его учителю Ефрему Нехорошеву заявился крупный бизнесмен, которому два других не менее крупных бизнесмена задолжали настолько сильно, что не хотели отдавать. Старый чародей посоветовал правдоискателю взять несколько монеток, закопать на сутки в землю, затем подержать под струёй воды, обсушить феном и прокалить на огне, причём каждый из этих обрядов начинать с приговора: «Моё — мне, чужое — обратно хозяину (рабу Божьему такому-то)». Бизнесмен оказался человеком нетерпеливым и решил рабов Божьих не перечислять, имён их не называть, а заклясть всех скопом.
