Читать «Злая звезда» онлайн - страница 25
Нисон Александрович Ходза
Торжественный тон майора смутил Мирона Акимыча, он растерялся и не знал, что ответить.
— Извиняйте за любопытство, — начал он, поглаживая бородку, — кто тот нарушитель, с какой страны?
— Пока ещё неизвестно, товарищ Пряхин. Но не сомневайтесь, узнаем всё.
— Твёрдо говорите. А вдруг сбежит?
— С нами народ, Мирон Акимыч. Куда от народа сбежишь?
Старик, оправившись от смущения, ехидно хмыкнул:
— Такие слова в газетах пишут. На след-то напали? Приметы имеете?
— Пока что знаем мало. Известно, что носит сапоги сорок третьего размера.
— Откуда же это известно?
— Человек не птица, по воздуху не летает, по земле ходит. А раз ходит, значит, оставляет следы.
— Если следы на берегу замеряли, так то, может, мои. У меня как раз сорок третий нумер…
— Знаю. Могу даже сказать, что на вашем левом сапоге пора чинить каблук.
Мирон Акимыч поспешно поднял левую ногу, глянул на сапог:
— Верно! Стоптан! Надо же!
— А у нарушителя сапоги новые, скороходовские, подбиты металлическими планками. На левой планке один шурупчик малость торчит. Неаккуратно работает «Скороход». — Каримов встал. — Поймаем негодяя, напишем о вас в газетах, чтобы вся страна знала, какой патриот Мирон Акимыч Пряхин.
Брови старика сердито дрогнули.
— За славой не гонюсь. Мне справедливость нужна. Без славы человек проживёт, без справедливости — сгинет.
— О чём вы, Мирон Акимыч?
— О том, что ославил Дрозд моего сына вором. А в нашем роду воров не было и не будет! Лодку у меня отобрал. Отнять у рыбака лодку — это справедливо?
Каримов вспомнил слова Дрозда: «Старик всех оговаривает».
— Почему же он отнял у вас лодку?
Торопливо, боясь, что майор уйдёт, старик рассказал об отъезде Васьки, о решении председателя отобрать у него приусадебный участок и «на-цио-на-ли-зи-ро-вать» лодку.
Майор слушал старика не перебивая.
— Это что за власть, товарищ майор, если справедливость не соблюдается? За что я в гражданскую кровь проливал? За справедливость! А какая уж тут справедливость, если у нас Дрозд верховодит?
Пряхин смотрел на Каримова, ожидая ответа, — смотрел требовательно, сдвинув густые с проседью брови, нависшие над светлыми глазами.
Каримов выслушал старика не перебивая, резко поднялся, молча козырнул и вышел, хлопнув дверью.
— Рассердился, что жалуюсь, — сказал вслед ему Пряхин. — Видно, и этот не любит правду!
Злоба снова поднялась в нём:
«Революцию делали для справедливости! В гражданскую беляков в лаптях громили — для справедливости! Пётр мой голову в Отечественную сложил — чтобы справедливость была в мире. А где она, справедливость эта?»
Оса настырно гудела и билась в оконное стекло, стремясь на волю. Пряхин подошёл к окну, распахнул его и увидел Каримова. Майор не шёл, а почти бежал.
«Торопится. Все нынче торопкие — “драсьте” сказать некогда», — подумал Пряхин.
Через несколько минут мимо дома старика пронеслась машина, за рулём сидел Каримов…
Каримов не мог сказать старику всю правду. Чекисты уже знали, кто высадился на советский берег. В соответствующих списках нарушитель значился под условным именем «Каин», а после этого прозвища стояло девять фамилий, и под каждой из них — название фашистского концентрационного лагеря. Чекисты не сомневались, что в списке настоящей фамилии Каина нет. Но теперь это не имело значения. Преступления Каина говорили сами за себя: это был наглый, хитрый и жестокий враг.