Читать «Претендент на царство» онлайн - страница 8

Теперь же Ордыбьев сделался самым влиятельным, самым властным человеком в Городецком районе. Он — первый богатей, может себе позволить всё, что угодно, в частности, брезгливо раздавить Базлыкова, как букашку, ноготком мизинца. То есть: небрежно закрыть «лавку древностей», чтобы на самом бойком месте в Городце Мещерском возникла круглосуточная торговля водкой в его фирменном магазине «Суверен».

Ордыбьева не столько уважали, сколько боялись — как никого другого! Силкин же был его подручным ещё с райкомовских времён и мог безрассудительным тараном выполнить любое поручение. Для этого у него имелись все данные: мог то свойским мужиком прикинуться, смачный анекдотец рассказать, попотешничать — такое придумает, что тут же весь город узнает; понасмехаться — любого в шутовском свете выставить; но мог и ругательным, злобным хамом быть, разоблачителем, жалобщиком — в любую инстанцию пробьётся, не мытьём, так катаньем, но своё возьмёт.

Науку классовой ненависти Силкин усвоил досконально, и умел ненавидеть: то до поры пряча свою вражду, то шумно выставляя напоказ, как бывало выгодно, и как было, в частности, с майором Базлыковым, который — надо же! — в антиквары полез, в знатоки старины, в интилихенты! В общем, во всех масках мог себя представить Семён Иванович: прямо-таки Райкин! Эти-то особенности и ценил Ордыбьев в нём, порой восхищаясь…

Я повторил Базлыкову свой вопрос: неужели три райкомовских секретаря заранее знали о грядущих переменах, о том, что рухнет КПСС, Советская держава, в целом социалистический строй? Он задумчиво помолчал. Наконец устало выдавил:

— Выходит, знали. Раз почти год держали смачные места. Чего тут сомневаться? — Он оживился. — Возьмите вот нас, армейских. На случай чрезвычайной ситуации существует секретный пакет с печатями. Вскрыть можно только при определенных обстоятельствах. Но разве мы не предполагаем его содержимое? О чём будет приказано? Конечно, предполагаем. А значит, постоянно готовимся. Тут сомнений нет. Просто не может быть!

III

Что ж, пора было прощаться: бутылка опустошена, шпротики съедены. Я выразил Базлыкову сожаление по поводу закрытия его лавки древностей: мол, очень жаль, что гаснет культурный очаг. Всё-таки он, Базлыков, возбуждал в Городце Мещерском интерес к прошлому, к быту предков, к усадебной культуре, к иконописи, а значит, и к православию. Потрафил ему: мол, дело тут не только в коммерческом интересе, но ведь присутствовало и просветительство, приобщение к высоким образцам прикладного и ваятельного искусства, к книжной и живописной значимости. Удручённо заметил: мол, в будущем на том же самом месте вновь полынью взрастёт бездуховность, возродится пьяное стойло и от этого становится не то что грустно, а трагически печально.

Мой вежливый спич растрогал Базлыкова. Он залепетал благодарности, принялся оправдываться, корить себя и в приливе горячих чувств решил облагодетельствовать — подарить икону Христа Спасителя. Вот ведь как! Всегда у нас и всё получается неистребимо по-русски: выпиваем, размягчаемся, теплеем друг к другу, примагничиваемся, после чего обязательно хочется сотворить что-то незабываемое; и доброта наша безгранична, а зачастую и безрассудна. Так было и в данном случае. Я принялся отказываться, а он — упрямо настаивать.