Читать «В ролях» онлайн - страница 66

– А где ж я тогда… – малодушно сомневалась Любочка.

– Ничего. Комнатку снимешь. А то у матери поживешь, не переломишься. Подрастут денежки за год – за два, а там и поезжай в Москву, к Илье. Купите квартиру, будете жить вместе. Он теперь вон какой – за границу ездит, в конкурсах участвует.

– Как это за границу? – удивилась Любочка.

Их общение с сыном давно уже свелось к нерегулярному обмену поздравительными открытками. Знала только, что училище закончил и в консерваторию поступил, но была занята Левой, и думать об этом как-то времени не находилось.

К сыну в Москву удалось выбраться только в середине осени – приватизация оказалась делом нудным и муторным. Впрочем, Любочка об этом не особенно жалела. За время сбора бумажек, печатей и подписей она все-все успела продумать, до самых мелких мелочей, и к тому моменту, когда села в поезд, была искренне уверена, что в жизни главное место занимают вовсе не мраморные лестницы и платья со шлейфом, а тихие семейные радости. Конечно, к этой мысли подтолкнула Любочку Галина Алексеевна, но мысль была так хороша, что казалась своей собственной. Любочке мерещились уютные домашние обеды из трех блюд, совместные походы в кино и в театр по воскресеньям, тепло и забота друг о друге. Она мечтала, как будет гулять по Москве под руку со взрослым сыном, причащаясь к знаменитым памятникам культуры, а будущее семейное гнездышко представлялось ей похожим на квартиру Яхонтова.

После памятной поездки к Галине Алексеевне Любочка хотела в Москву сильнее, чем три сестры, вместе взятые, и, выйдя из поезда, почувствовала, что этот город готов ответить ей взаимностью, – стояло тихое безветренное бабье лето, небо было синим и высоким, сквозным, листья золотыми, солнце – теплым не по сезону, а главное, здесь ее встречал взрослый сын.

Они не сразу узнали друг друга. Любочка, желая замаскировать несколько седых волосков, которые негаданно обнаружились на висках, высветлилась до скандинавской белизны. Эту операцию пришлось проделать в три приема, отчего пережженные волосы распрямились и истончали. Теперь они свисали помертвелыми неряшливыми прядями, и уложить их можно было только полубанкой лака сильной фиксации. А Илюшенька за прошедшие шесть лет вымахал на голову, и на той высоте, где Любочка ожидала встретить его счастливый взгляд, помещался теперь ворот рубахи, из которого выглядывали темные густые завитки.

С вокзала Илья на такси повез Любочку на Большую Никитскую, к московскому однокурснику, с которым заранее договорился насчет комнатки. Едва переодевшись и помывшись, Любочка, точно и не было четырех дней пути, запросилась смотреть Красную площадь. Они пошли туда пешком, узкими старинными улочками, и по дороге Любочка решила, что выберет новый дом обязательно в таком же тихом, уютном квартале.

Все удивляло Любочку – и пряничный собор Василия Блаженного, оказавшийся даже красивее, чем по телевизору, и стайки иностранцев, которые шумно бродили вслед за экскурсоводами, держа наготове крошечные серебристые фотоаппараты, и гулкий голос курантов, и стеклянная крыша ГУМа, где Илюшенька угощал ее знаменитым мороженым в хрустящих стаканчиках, и Вечный огонь. Желая показать себя перед сыном женщиной культурной, сразу после Красной площади Любочка выбрала Пушкинский музей и была немало удивлена, обнаружив в холле вместо уютных предметов быта великого классика пятиметровую статую обнаженного Давида. Потом они отправились на Тверскую и долго стояли в очереди в знаменитый «Макдоналдс», где подавали многоярусные бутерброды с котлетой, и оттуда пешком, усталые, но довольные, еле добрели обратно до Никитской. Илья уехал к себе в общежитие, а счастливая Любочка уснула, едва легла.