Читать «Смерть и семь немых свидетелей» онлайн - страница 124

— У нее всегда кто-нибудь рядом, — не удержалась Эмила.

— А что, — потряс головой художник, — с тобой разве нет никого сейчас рядом? Так что не завидуй, кикимора зеленая. — Он рассмеялся, потому что Эмила инстинктивно сделала попытку отодвинуться от Янды, но он удержал ее.

В этот момент пол слегка задрожал, раздался далекий ум, потом тихий рокот… На лице Рафаэля появилось таинственное выражение, он приподнял руки и округлил глаза…

— Длинный состав, пан Седлницкий, — заметил Янда.

— Скорый Прага — Берлин, — разочарованно признался художник.

— А может, это ваши каменотесы взялись за работу? — усмехнулся капитан.

Рафаэль надулся, как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку.

— А не прогуляться ли нам в барбакан, пока не стемнело? — предложил Янда. — У меня так и не было времени спокойно рассмотреть скульптуры.

— Ноги моей там больше не будет, — пробурчал художник.

— А мне достаточно и одного раза, — присоединился к нему Гронек. — Меня едва не хватил удар, так что увольте.

— Эмилка, — спросил Янда, — а вы меня не отвергнете?

Она растерялась, бросила взгляд на Седлницкого, но тот С большим интересом изучал этикетку на бутылке. Эмила кивнула и встала.

Едва за ними закрылась дверь, Рафаэль оживился. Унес недопитую бутылку на кухню, вынул из посудного шкафа две большие тарелки, вилки, ножи, миски, банки с пряностями… Выбегая время от времени на кухню, колдовал там над плитой. Наконец принес два бокала с темно-красной жидкостью и с колечками лимона, нанизанными на край стекла.

— Сейчас примем аперитив, — художник уселся напротив адвоката, — а тем временем все будет готово на кухне… Я приготовил вам такой ужин, о котором будете вспоминать долго. И хватит смотреть на эту Луизу, и так ясно, что перед вами обыкновенное чудо.

— Я не на нее смотрю. Мне интересно, что за полотна повернуты лицом к стене? Вон те два. Пан Седлницкий мне не позволит…

— Не позволит, — сказал Рафаэль. — Не обижайтесь, я объясню почему. Первую картину, видно, никогда не закончу. Но и не уничтожу. Просто засуну куда-нибудь. Я начал писать Марию… как она там словно спала… под той пылающей зарей… Я до самой смерти буду видеть эту картину. Но дописать… нет, не смогу.

Рафаэль помолчал, провел длинными пальцами по лбу, а потом вдруг начал внимательно рассматривать собеседника.

— А вторая картина? — решился спросить Гронек.

— А вторую не могу показать потому, что только начал ее. Я всегда трепещу перед начатой работой, боюсь ее. Чтобы не предала, понимаете? Потому что у меня есть четкое представление, как все должно выглядеть, но часто я теряю контроль над замыслом, и он начинает жить своей жизнью, приобретая совершенно иной смысл…

— С моей стороны, наверное, дерзость спрашивать, какое представление вы имеете о своей начатой работе? — робко поинтересовался адвокат. Он заметил на себе пристальный взгляд художника. — Что вы на меня так смотрите?