Читать «Утро без рассвета. Колыма» онлайн - страница 4

И вдруг— вот этот человек… Он совсем непохож на всех тех, кого знали и помнили ребятишки. Домам в Воямполке никогда большого значения не придавали. Старики и теперь жили в чумах, а дети уезжали учиться в школу. После семилетки возвращались, в тундру. Там дома ни к чему. В Воямполке оставались лишь чикоки с детьми. Но и им чум был дороже дома. Чум пах тундрой, наполнен голосами предков. Может потому так долго пустовали дома в Воямполке. Не хотели в них жить коряки. Боялись стен, потолка — через них не видно неба. Боялись пола. Дом коряки считали капканом, где ни дышать ни жить нельзя… А потому прежде, чем самим войти в дом, загоняли туда собачек: пусть они поначалу обживут, а там и самим можно. Ведь живы же остались ездовики!

Вот только вскоре чикоки заметили, что в домах дети реже болеют, чем в чумах. К тому же, строили эти дома наспех. Экспериментально. Немного. Плотники из райцентра. Но потом уехали. Не успев обучить никого своему ремеслу. Да и кого обучать было? Все взрослые в тундре. Своей работой заняты. А тут и в самом райцентре— в Тигиле работы строителям прибавилось. Так и оставалась Воямполка горстью домов, что лютыми зимами, словно пастухи у костра, собралась в кружок для совета, дымя трубками, разговор ведя.

Дым из печных труб сизыми столбиками к небу вьется. Неторопливо, чинно. И привыкла Воямполка к своей жизни — лаю или вою собак, к корякским голосам. А тут вдруг—.топор заговорил, пила, рубанок. Непривычно. Давно забыто. И все прислушивались к этому новому голосу, приглядывались к человеку.

Дракону здесь было тоже не по себе. Не с кем даже словом перекинуться. Совсем один. Один, как в чужой малине. Но там хоть быстро можно проявить себя, взять верх. А здесь? Воют по ночам собаки, как будто кенты на нарах по голодухе. Но там хоть слова из голодной требухи шли. Здесь же — одну тоску, непонятный ужас вселял собачий хор. Он не знал перерывов, усталости, других мелодий.

Порой казалось, что это вовсе не собаки, а волки подошли к самому дому и отпевают его перед тем, как сожрать; зачастую хотелось выскочить, грохнуть чем-либо так, чтобы заткнулись песьи глотки. Но чем грохнуть? И псы, задрав морды в ночное небо, жаловались чахоточной луне на собачью свою жизнь.

Дракон каждое утро ходил на работу. Не из-за денег, не ради авторитета у коряков. Просто невыносимо было сидеть подолгу одному в своей избе. Без дела. Пить? Но он этим никогда не увлекался. Спать? Но сколько можно. От тоски, в заброшенном селе работа— единая отрада. Домой торопиться было ни к чему, да и не к кому. Никто не ждал его там. Не радовался приходу. Никто не провожал. Хоть бы собака какая вслед тявкнула. Но и той не имел он.