Читать «Сорок правил любви» онлайн - страница 44
Элиф Шафак
Потом он отправился в Конью. Да защитит его Господь. Я знаю, что поступил правильно, и ты поступил правильно, но на сердце у меня тяжело, и я уже скучаю по самому необычному и непокорному дервишу, который когда-либо жил под моей крышей. В конце концов, мы все принадлежим Богу и все к Нему возвращаемся. Пусть Бог не оставит тебя.
Баба Заман
Послушник
Быть дервишем совсем не просто. Об этом мне говорили все. Забывали только сказать о том, через что придется пройти, прежде чем стать дервишем. С тех пор как я здесь, я работаю как вол. Обычно я до того уматываюсь, что, когда в конце дня ложусь на свое место, не могу заснуть из-за боли во всех костях, а уж о ногах и говорить нечего. Интересно, хоть кто-нибудь замечает, как ужасно ко мне тут относятся? Но даже если кто-то и замечает, то вида не подает. И чем больше я стараюсь, тем хуже мне приходится. Дервиши даже не знают, как меня зовут. «Новый послушник, — зовут они меня, а за глаза шепчут: — Рыжий неуч».
Хуже всего — это работа в кухне под началом у повара. У него вместо сердца камень. Ему бы быть кровожадным военачальником монголов, а он кашеварит у дервишей. Не помню, чтобы он хоть кому-то сказал доброе слово. Не думаю, что он умеет улыбаться.
Один раз я спросил у старшего дервиша, неужели все послушники проходят через испытание работой в кухне? Он загадочно усмехнулся и ответил: «Не все, лишь некоторые».
Тогда почему я? Почему учитель хочет, чтобы я мучился сильнее других послушников? Неужели мой нафс тяжелее, чем у других, и со мной надо обходиться суровее, чем с ними?
Каждый день я поднимаюсь первым, чтобы натаскать воды из источника. Потом я разжигаю печь и пеку тонкие кунжутные лепешки. В мою обязанность также входит варить суп на завтрак. Не так-то легко накормить пятьдесят человек. Тут требуются чаны величиной с ванну. А потом их еще надо отмыть. От зари до зари я мою, чищу, тру, мету двор, колю дрова и часами стою на коленях, отдраивая старые, скрипучие половицы. Я готовлю мармелад и пахучие приправы. Солю морковь и тыкву. Соли нужно сыпать в воду столько, чтобы плавало яйцо. Если соли будет слишком мало или слишком много, с поваром сделается истерика, он перебьет все кувшины, а мне придется все начинать сначала.
Кроме этого, пока я занимаюсь делами, от меня требуют чтения молитв на арабском языке.
Повар требует, чтобы я произносил их громко и четко, иначе он не может понять, правильно ли я выговариваю слова. Итак, я молюсь и работаю, работаю и молюсь. «Чем лучше ты управишься в кухне, тем быстрее повзрослеешь, сынок, — говорит мой мучитель. — Пока ты учишься готовить, твоя душа умиротворяется».
— Долго продлится это испытание? — спросил я как-то раз.
— Тысячу и один день, — был ответ. — Если Шахерезада умудрилась столько дней выдумывать свои истории, то и ты справишься.
Чистое безумие! Неужели я похож на болтливую Шахерезаду? Да и кроме того, она только и делала, что, лежа на бархатных подушках, придумывала сказки. Разве это тяжелая работа? Она бы и недели не выдержала, если бы от нее потребовали выполнить хотя бы половину моих обязанностей. Никого не знаю, кто смог бы такое вынести. А я могу. И мне осталось еще шестьсот двадцать четыре дня.
