Читать «Отпусти народ мой...» онлайн - страница 10

Сося-Хая, подружившаяся с монашками, сестрами Серафимой и Анастасией, однажды спросила, позволяет ли им церковный устав жить в доме у иноверцев. На что старшая, Серафима, ответила:

— У Бога все люди едины. А ваш народ — Богом избранный. В Библии писано про вас. И Спаситель был иудеем. Даже имена ваши библейские.

Анастасия добавила:

— Да у твоего мужа имя святое. Иешуа — это по-вашему. А по-нашему — Иисус. Благословен будет человек, который носит Его имя. И на всю семью благость падет.

И монашки, осенив себя крестом, вновь принялись за работу.

Вечером Сося шепотом рассказала мужу об этом разговоре. Иешуа был человеком образованным и светским, далеким от исполнения религиозных обрядов. Вольнодумство, чтение хороших книг и общение с просвещенными людьми давно оторвали его от посещения синагоги и соблюдения обязательных ритуалов. Но к верующим он со свойственными ему мягкостью и терпимостью относился с уважением. Принял слова монашек как должное, нисколько не удивившись. Улыбнулся и сказал:

— Бог действительно у всех один. Это неразумные люди ищут причины своих неприятностей в иноверцах. Очень удобно, когда есть народ, на которого можно свалить вину за все беды. А наши Серафима и Анастасия правильно говорят. Если у человека есть Бог в душе, он ко всем народам терпим.

И добавил лукаво:

— А если еще и мозги на месте, то всякими глупостями, вроде сказок о нашей хитрости и жадности, голова забита не будет.

И Сося согласно кивнула. Она всегда соглашалась с мужем.

* * *

Многочисленные домашние хлопоты не помешали Сосе-Хае родить и вырастить трех дочерей. За каждую Иешуа подарил жене украшения, сделанные своими руками. За Берту — золотой медальон на витой цепи, украшенный веткой с рубиновым и алмазным цветками. Медальон открывался, в него были вправлены фотографии счастливых родителей новорожденной. За Ревекку — брошь-камею из агата, оправленного в золотую раму. За Елизавету — кольцо с изумрудами, напоминавшими виноградную гроздь (через семьдесят лет потерянное Ниной в бамбуковых зарослях). Старшая дочь родилась за два года до окончания девятнадцатого века, средняя стала ровесницей нового, двадцатого, с которым связывали столько надежд, а младшая родилась еще через два года.

Девочки подрастали и поступали в женскую гимназию. Иешуа отметил четвертьвековой юбилей службы на фабрике Маршака, где его на русский манер величали Евсеем. Товарищи по цеху подарили ему памятный знак: на перламутровом поле крошечные ювелирные инструменты, а по краю надпись: «Евсею Гольдману от товарищей». Сося хлопотала с утра до ночи. Жизнь в доме на тихой тенистой улице, выложенной булыжной мостовой, была счастливой и спокойной, пока по Подолу не стали прокатываться волны погромов.

Буйная пьяная толпа шла от дома к дому, била стекла, выволакивала на улицы нехитрый скарб, и долго после того как, растратив хмельную удаль, отступала, по улицам летал пух от перин и подушек, а под ногами трещали стекла. Но до Боричева Тока, охраняемого Андреевской церковью, погромщики не доходили. Они ограничивались улицами и переулками, лежавшими вдоль Днепра, в самой низине.