Читать «Брабантские сказки» онлайн - страница 61
Шарль де Костер
Ревнивый Махмуд в гневе обернулся к нему, погрозив ему кулаком, и по губам христианина пробежала презрительная улыбка.
Еще долго сидел он недвижно, куря наргиле, у входа в шатер своего хозяина; вечером какой-то мальчуган слышал, как он пел на своем языке песню, и в ней все повторялось: «Зулейка!»
В селении поговаривали, что Бог лишил разума того, кто просил у Ахмеда гостеприимства.
Аллах! Один ты велик! Христианин не был безумцем, он возжаждал жены Махмуда, зажглась над нашим селением звезда Эссенская.
Астарта вдохнула огонь похоти в его сердце, и мыслями его овладел дух похищения.
Прекрасна была Зулейка; плечи ее отливали золотом, грудь словно мрамор, а ноги легки, как у арабской плясуньи. Глаза ее большие, чарующие, осененные тенью ресниц; губы точно роза из сада пророка, а волосы могли бы скрыть все ее тело под своим черным покрывалом.
Прекрасна была Зулейка, и христианин хотел Зулейку.
Однажды Махмуд уехал, чтобы продать золотой песок, и наказал брату своему следить за возлюбленной.
Ах! Зачем тебе уезжать, о самый доблестный из воинов? Даже верный пес твой трижды завыл, когда ты оседлал кобылицу, черную как ночь!
Зачем уезжать, Махмуд?
Даже твоя кобылица не пожелала услышать самых нежных понуканий ног твоих, земля не улетела стремглав из-под ее копыт, и тебе пришлось гневно прикрикнуть на нее, чтобы она поскакала в пустыню. Зачем уезжать, Махмуд?
Мы все говорили тебе: «Останься с нами». Зулейка не произнесла ни слова. Зачем уезжать, Махмуд?
Христианин еще сидел у входа в шатер своего хозяина. В тот день он облачился в белый шелковый кафтан, расшитый золотом, а на голове его был тюрбан из самого тонкого кашемира. Увидав Зулейку, он улыбнулся, и она покраснела.
Он был красив, чужеземец. Зачем уезжать?
Но увы! ты уехал. Твой брат был слишком юн, чтобы следить за шатром твоей жены.
На следующий день твоего пса, нашли мертвым у входа в твой шатер, и в тот час, когда голос муэдзина созывает нас, крича: «Нет Бога, кроме Аллаха высокого, великого, и Магомет пророк его!» — христианин подошел к шатру своего хозяина и сел перед ним, и сияло от счастья лицо у него.
Ты вернулся, и Зулейка встретила тебя без улыбки.
Вечером, когда все заснули, — продолжал дервиш, — в тот час, когда в воздухе проносятся джинны, Зулейка попросилась выйти освежиться морским ветерком; Махмуд хотел того же и вышел вместе с женой и братом.
Сова с перламутровыми глазами задела крылом его тюрбан. Недобрый знак!
Воин не дрогнул.
Иногда за их спиной слышались легкие и быстрые шаги; Махмуд с братом шли и шли, не замечая, что Зулейка осталась позади.
Вот Махмуд обернулся; ее сжимал в объятиях гость Ахмеда. Чужеземец выхватил шпагу; Махмуд с братом бросились на него.
Чужеземец сразил Махмуда и ранил его брата.
Больше в селении ничего не слышали о Зулейке. Она бежала с чужеземцем.
И вы еще спрашиваете, — продолжал дервиш, — и вы еще спрашиваете, отчего мы не хотим согревать змей на груди и кормить стервятников, пожирающих наших детей?
Побледнев, воины погладили свои кривые алебарды, которые называют ятаганами.