Читать «Матиуш на необитаемом острове» онлайн - страница 77

30

Уж такая была у Матиуша натура, что нигде ему не было плохо, лишь бы узнать что-то новое. Й хоть тюрьма была страшная, первая неделя прошла незаметно. Надзиратель кричал на него «сукин сын» и грозно замахивался плеткой, но ни разу его не ударил. Кандалы с него сняли, и ему даже было немного стыдно, что ему легче, чем другим. И узники казались ему теперь уже не такими страшными. Если кто-нибудь из них говорил грубое слово, его тотчас же обрывали: «Стыда у тебя нет, при ребенке ругаешься, как последний негодяй». Лепили из хлебного мякиша разные игрушки для Матиуша.

— На, сосунок несчастный, поиграй.

Хлеб приходилось долго жевать, чтобы он сделался совершенно мягким и без единой крошки; тогда можно было что-нибудь слепить. Чаще всего заключенные лепили цветы. А Матиуш отдавал им по воскресеньям свои папиросы. И все это было как-то молча и очень хорошо, и, хоть никто не говорил ему об этом, Матиуш знал, что его любят.

«Бедные люди, — думал он. — Живут хуже, чем дикари».

И драки их были странные. Подерутся до крови, но как-то без всякой злости, как будто со скуки и с тоски.

— Одна судьба нас бьет, — услыхал раз Матиуш. Он долго думал, лежа на нарах, что такое судьба. Через неделю сменили ему камеру на лучшую — в ней стояла печь, и потому было не так холодно. Может показаться смешным, что камеры с печами считались лучшими, ведь их никогда не топили. И однако приятнее, когда в углу стоит печь, ведь есть надежда, что ее могут затопить. Некоторые заключенные таскали по кусочку угля, а как горсточку накопят, на что иногда уходило два месяца, растапливают печку — к десяти воскресным папиросам им выдавалось еще семь спичек.

В воскресенье двадцать минут разрешалось разговаривать. Разговаривали чаще всего о кофе:

— Говорят, в этом году будут давать по три куска сахару.

— Десять лет тут сижу, и каждый год так говорят. Может и должны давать три куска, да сами его сжирают, сукины дети.

— Ты чего в воскресенье ругаешься?

— Забыл.

— Так не забывай, подлец.

Как-то начальник тюрьмы уехал на неделю по делам в столицу. Как будто ничего не изменилось, а все радуются: начальник уехал!

Ну и что? Так же носят корзины с углем, так же бренчат цепи, так же свистит плеть и не разрешается разговаривать. Даже точно так же вызывают вечером в канцелярию на порку. А все-таки как-то свободней дышать. И у Матиуша появилась надежда.

Вечером надзиратель накинулся на Матиуша:

— А ты что думаешь, ты лучше других? Думаешь, — ребенок? Тут нет детей, тут все преступники. Кандалы ему сняли, так он, сукин сын, уже заважничал. В канцелярию!

И опять кричал Матиуш: «Ой, больше не буду, ой, больно, больно!», снова лавке досталось так, что все громыхало. Снова надзиратель велел ему притвориться, что он потерял сознание от боли, взял на руки и унес, но не в камеру, а к себе.

— Слушай, малый, только не ври, это что, правда, что ты король?

— Правда.

— Да мне-то все равно, Я не к тому, что король. Ты похож на моего покойного сына. Одна радость была у меня в этой собачьей жизни, и ту Бог взял. А потом началось это всё… Ты вот что, ступай на все четыре стороны… понял? А не то…