Читать «Ночь каллиграфов» онлайн - страница 9

Селим говорил, что своей бедой обязан двум зловредным существам – он называл их Гог и Магог – и что явились они как предвестники его скорой смерти. Старик утверждал, что лишь он один способен им противостоять, а не то они примутся пить воду из всех водоемов и рек. С каждым словом речь его замедлялась, и под конец он совсем уж замогильным голосом жаловался, что лишился своего единственного света, что пророк наш его покинул.

Селим нервничал оттого, что рука все меньше слушалась его. Он тщетно пытался вновь увлечь ее в мир, населенный дивами и джиннами, однако изысканные иллюстрации не приближали его к Творцу, а напротив, отдаляли. Он ощущал себя отвергнутым, постоянно пребывал в молчании, избегал людей.

Он и при жизни был настолько недвижим, что, глядя на его бездыханное тело, я поначалу решила, что это всего лишь шутка. Однако в глазах его не было блеска, а брови не шевелились. Безвольно повисшие руки свидетельствовали о том, что блаженство, ведомое тем, кто верит, покинуло его. Когда горло освободили от петли, тело Селима стало жестким, как его каламы, твердым, как деревянные кисти. Двое мужчин, предавших его земле, прочли единственную суру, которую помнили, и на этом заупокойная служба закончилась. И я была уверена, что душа Селима будет годами бродить в стенах нашей мастерской в поисках каллиграфических инструментов, нетронутых листов и маки, подаренных ему Зухди Эфенди, каллиграфом великого султана Абдулмесида.

Ему и в смерти будет не хватать усеянного анекдотическими автографами подлокотника и любимых порванных шлепанцев.

Каково же было мое удивление, когда, наводя порядок в вещах покойного, я наткнулась на предназначенный мне сверток. Он был перевязан веревочкой, из-под которой выглядывал лист бумаги. Старец четким почерком старательно вывел мое имя: «Риккат». Должно быть, этим ценным подарком он хотел выразить свою любовь ко мне и благодарность за помощь и послушание.

Переезд на пароме через Босфор с драгоценной ношей в руке показался мне бесконечным. Стоя на палубе, я жадно вглядывалась вперед. Мне не терпелось побыстрее ступить на пристань Бейлербея. Зубоврачебные инструменты мужа на время станут моими сообщниками. Под их жужжание я спокойно наведу порядок в своем закутке. Мне досталось редкое сокровище, и отныне вся моя жизнь должна была измениться.

Я разложила бумаги по размеру и раскрыла Коран с дарственной надписью, доставшийся Селиму от его учителя. Я с трепетом поцеловала книгу, как обычно делал Селим, и впоследствии это стало моим утренним ритуалом. Я во всем подражала покойному, как бы сливалась с ним воедино. Открывая бархатный чехол цвета граната, в котором он хранил свои маки и дивит, я так же, как некогда он, продевала большой и указательный пальцы в серебряные кольца инструментов. Согласно завещанию все это теперь стало моим. Должно быть, каллиграфические принадлежности были единственными доверителями Селима, и только им он раскрыл причину своего стремительного ухода, объяснив, что передает их тому, на кого отныне может полностью положиться.