Читать «Конкурс киллеров» онлайн - страница 160

Елена Логунова

Ирка зашипела и швырнула в меня диванную подушку, но промахнулась, и метательный снаряд со свистом полетел в сторону кота, за секунду до этого неспешно нарисовавшегося в дверном проеме. Тоха испуганно подпрыгнул, приземлился точно на подушку и умчался на ней в коридор, как Мюнхгаузен на пушечном ядре. Со свистом.

— Летят перелетные кошки! — напела я.

— Ты молот метать не пробовала? — поинтересовался Серый у насупленной Ирки, забыв о предмете разговора.

— Нет, она только икру мечет! — язвительно сказала я, мимоходом отметив, что мы перешли на «ты». — Не отвлекайся, пожалуйста! Объясни, почему у нас с тобой в летописях нестыковочка? Куда делся Царь, откуда взялся Усов?

— Удивляюсь я тупости некоторых частных детективов! — неискренне посетовал Серый. — Разве ты не знаешь, что Царь — это не фамилия? Это студенческая кличка Владимира Усова: Царь-колокол! Однокашники прозвали его так за манеру растрезвонить на всю округу секреты и тайны, как свои, так и чужие!

— Я идиотка! — прошептала я. — Венечка же говорил мне…

— Ну заткнись же ты, пожалуйста! Дай послушать Серегу! — взмолилась Ирка.

Я надулась и замолчала. Серый убедился в том, что я плотно закрыла рот, и после паузы продолжил свой рассказ.

Усов и Данилов учились на первом курсе биологического факультета, Косорылко — на втором. Поляк Сташевский изучал русский язык на филологическом отделении, а филфак, именуемый «факультетом невест», никогда не мог похвалиться большим количеством студентов мужского пола. Не селить же парня в одной комнате с девчонками? Гжегошу отвели койко-место в комнате биологов.

Студенческое житье-бытье неизбежно сближает, так что уже через неделю после знакомства парни легко менялись пиджаками и галстуками, одалживали друг другу зубную пасту, пользовались одним на всех одеколоном и в складчину покупали хлеб и колбасу. В стороне от коммуны держался только Гжегош, экономивший каждый грош. Тяготевший к «красивой жизни» Косорылко, называемый приятелями «Каша» или «Рыло», откровенно высмеивал скаредность поляка.

Тем удивительнее оказалось для окружающих неожиданное сближение, почти дружба, Каши и Гжегоша, случившееся после первого курса: когда по окончании порознь проведенных летних каникул все четверо соседей вновь собрались вместе, выяснилось, что Косорылко и Сташевского просто водой не разлить! Более того, очевидно, под влиянием нового друга Гжегош даже перестал быть таким экономным!

— Точно, так и было, — снова встряла я. — Помню, в первый день занятий он угостил меня с подружкой мороженым в студенческом кафе! И не горевал о потраченных деньгах, наоборот, был такой веселый, говорливый, рассказал анекдот про голубя с кольцами…

— А это был и не анекдот вовсе, — покачал головой Серый, терпеливо дождавшийся паузы в моих воспоминаниях. — Они с Косорылко действительно переправили через границу какое-то количество золотых колец. Вернее, перстней-печаток.

— Мужской перстень-печатка стоил в то время примерно семьсот рублей, — опять влезла я. — Это четырнадцать стипендий! Откуда они взяли деньги на эту комбинацию?