Читать «Айни» онлайн - страница 44
Юсуф Акобиров
Всякий, кто защищает этих людей, тоже джадид.
Вот по этим признакам ученики многочисленных медресе и стражники хватали неповинных людей, разбивали им головы, выкалывали глаза, переламывали ноги и руки, приволакивали полуживых в Арк и сдавали эмирским чиновникам.
И расправа эта творилась с ведома блюстителей порядка и руководителей исламской религии.
Перед Арком восседали муллы и заносили в списки арестованных. Вслед за тем узники попадали внутрь Арка, где эмир одним только движением усов передавал их палачам.
Айни стремился несколькими штрихами дать и обстановку, и эпоху, и дыхание жизни.
В таджикской литературе это было ново и необходимо. С беспощадной реальностью и с документальной точностью обрисовал он обстановку последних дней эмирата. Садизм эмира переходит все границы возможного: он озабочен одним — казнить и наслаждаться казнью, видеть мучения жертв и упиваться этими мучениями. Даже видавшие виды палачи протестуют, отказываются.
«Палачи поняли, что среди казнимых имеется много невинных, и запротестовали; указывая на некоторых, они говорили:
— Этот кажется нам невинным, мы не можем пролить его кровь: невинная кровь принесет несчастье!»
Во все времена духовный сан считался у мусульман неприкосновенным. А бухарские ханжи под покровом религии напали на татарина муллу Низам Сабитова. Сам мулла, его жена, свояченица, сын Сафи и грудная дочь были растерзаны. Это было делом рук учащихся медресе — будущих служителей культа. А палачи отказались вешать детей.
На трех листах развернута жизнь Бухары, ее обиды и страдания, обычаи народа в переломный момент истории. Следуя традиции классической литературы, Айни продолжает повесть традиционно: палачи — Хамра Гаубаз, Курбан Дивана, Хайдарча и Кодыр Боз — рассказывают свои похождения и истории.
Хамра Гаубаз признается:
— Служба… Чин… Лучше было бы нам по-прежнему воровать, чем верой и правдой служить этому эмиру!
Я заслужил название вора-бандита, — чистосердечно признается он. — Несколько лет скрывался я от народа, не показывался на базарах, грабил дома многих людей, но никогда зря не проливал чужой крови. Случалось, правда, так, что если бы я не убил, то они убили бы меня или предали бы эмиру. В таких случаях, спасая себя, я убивал…
Хамра Гаубаз вынужден был закончить свою исповедь — приехали арбы за телами несчастных казненных. Палачи грузят и снова сидят под навесом и пьют чай. Дело происходит глубокой ночью.
«Тишину, которая была тяжелее, чем тишина кладбища, нарушил Хайдарча…»
Вор Хайдарча не скрывает своей принадлежности к преступному миру, и, когда Курбан Дивана спрашивает у него, кто же теперь, когда они стали палачами, является старшим у них, он отвечает:
«В воровском деле нами руководили миршабы, но, когда мы стали палачами, нашей главой стал сам эмир…» Хайдарча рассказывает, как он украл лошадь у дехканина, а миршаб, зная, кто истинный виновник, обвинил шестерых ни в чем не повинных дехкан и с каждого взял большой выкуп, а часть выкупа — «дорожные расходы» — даже отдал вору.
Сын одного из влиятельных мулл разъясняет сущность манифеста эмира.