Читать «Путешествия барона Мюнхгаузена» онлайн - страница 47
Эрих Распе
Тут мне вдруг пришла в голову блестящая мысль, и я кинулся обнимать голландца:
— Друг, земляк! Ведь вы, голландцы, в некотором роде все-таки — европейцы! Теперь дело в шляпе!.. Когда же будут снимать эти плоды?
— Гм! Пожалуй, на днях!
— Вот как! И что же потом сделают с ними?..
— Как мне рассказывали, их связывают вместе дюжины по две и раскладывают на солнце; тут они дозревают, становятся невесомыми и улетают к облакам. День, в который это случается, считается праздником и называется тыквенным летом!..
Теперь я знал все, что мне было нужно!.. Иоганну я поручил позаботиться о небольшом запасе провизии, которую мы затем поделили и спрятали по карманам. Когда в один из ближайших дней маленькие воздушные шары лежали на земле, под лучами солнца, связанные по две дюжины вместе, я потихоньку привязал к своему поясу несколько таких связок, Иоганн сделал то же самое. Вскоре воздух в них нагрелся и расширился, так что мы почти одновременно были подняты пузырями на воздух, и ветер умчал нас далеко в море. Здесь мы расстались. Однако я видел издали, как Иоганн опускался все ниже и ниже и наконец упал в море, но как раз в это время проплывавший мимо корабль подобрал его. Как я узнал впоследствии, он вернулся домой цел и невредим и теперь служит хранителем естественнонаучного музея в Амстердаме или Лейдене, где любой может когда угодно расспросить этого честного человека и получить от него подтверждение всего мною сейчас рассказанного.
Я сам пережил очень мучительный момент, так как, находясь в воздухе, долго не мог решить, что делать — опуститься ли, отвязав дюжины две шаров, или нет. Меня охватило сомнение, смогу ли я догнать корабль, мчавшийся дальше на всех парусах, — а это становилось с каждым мгновением все более и более невероятным, — как вдруг меня подхватил один из вихрей, господствующих в тамошних морях и называемых в различных странах циклонами, тайфунами, ураганами, и крутил меня высоко над морем три дня и три ночи, так что я был рад, что догадался запастись, в качестве балласта, провизией и тяжелым камнем. Но, наконец, у меня все-таки закружилась голова, и я упал без сознания в море. Однако в холодной воде я быстро пришел в себя и спасся благодаря своему поразительному умению плавать, догнав корабль, идущий под парусами на расстоянии семнадцати морских миль от меня. Это был турецкий фрегат, на палубе которого я считал себя избавившимся от всяких бед. Но вечером, когда я за стаканом матросского грога — такого крепкого, что его невозможно оказалось пить, а надо было резать ножом и затем есть ложкой, — стал рассказывать о не открытом еще острове Тайхатлибиати и об урагане, некоторые из слушателей сделали такие мины, как будто они сомневались в правдивости моих слов, хотя я излагал все так же просто и без всяких прикрас, как передал это вам.
Я, разумеется, тотчас же оборвал рассказ, а капитан зашел так далеко в своей невежливости, что шепнул на ухо соседу: