Читать «Элексир князя Собакина» онлайн - страница 179

— Меня бы после этого диктанта расстреляли, — шепнул Савицкий на ухо Живому.

— А меня бы накормили моллюсками, винегретом, можжевельником и дощатой террасой, — тоже шепотом ответил тот.

Поступавшим в банду также предлагался диктант, но попроще:

«Я, фамилия, имя, погоняло, вступая в ряды кипяченой братвы, торжественно обещаю: у своих не крысятничать, горбатого не лепить, понтов не наводить, на общак отстегивать, папу Кипяченого слушаться.

Сявкой буду.

Подпись, дата».

Впрочем, некоторые из особо приближенных к мэру писали оба диктанта.

— Да, небось, в те годы библиотека процветала, — заметил Савицкий.

— Ничего подобного! Ни библиотека, ни интеллигенция от этого триумфа орфографии ничего не выиграли. Даже наоборот. Сначала нас выселили из центра, а когда Кипяченого убили, то о культуре никто и слышать не хотел. Как только заговоришь с кем-нибудь о возвращении культурных ценностей, он тебе сразу: кипяченые времена вернуть хочешь? Нет, мол, кончилась ваша власть! Так мы тут и остались.

После смерти Кипяченого усадьба и все добро достались его правой руке, бывшему отличнику Мише Лиходумову.

Началось все, как водится, с женского коварства. Шуре Прытко надоел старый самодур Кипяченый, и она положила глаз на крупного и ладного Мишаню. Как уж она его уговаривала — неизвестно, но только однажды Лиходумов вдруг ни с того ни с сего затеял с любимым учителем спор по поводу написания предложения «Нельзя апеллировать к аффилированным коррупционерам». Дискуссия переросла в более широкую полемику о правописании сдвоенных согласных, в результате чего Кипяченый был доставлен в больницу с множественными огнестрельными ранениями и вскоре скончался, не приходя в сознание. Кто-то даже пустил слух, что будущий мэр вместо контрольного выстрела в голову добил учителя указкой, но это, разумеется, неправда.

— А что коварная Шура? — спросила княжна.

— А что Шура? Сидит теперь в лиходумовской приемной, когда он на месте — лебезит и заискивает, а когда в отъезде — распоряжается, как у себя дома. Поговаривают, что ключи от грамматического карцера теперь хранятся у нее. Что-нибудь не так скажешь — и все, пропал.

Живой и Савицкий не сговариваясь переглянулись, вспомнив теплый прием, устроенный им в мэрии. Можно считать, повезло, что их просто выкинули на улицу.

Если краснопырьевская интеллигенция, как невеселое напоминание о мрачных годах кипяченой опричнины, была поставлена почти что вне закона, то зоопарк, собранный прежним мэром, при новой власти прекрасно сохранился.

Кипяченый, как все нувориши девяностых, начинал с бультерьеров, потом завел в своей загородной резиденции павлинов и павианов, а затем раззадорился и стал выписывать и более экзотических животных. Новый мэр никогда не жил в усадьбе своего учителя, ссылаясь на аллергию и нехорошие воспоминания, но за животными велел следить и даже выделял деньги на их содержание. Возможно, он делал это из-за того, что его дочка, Стоза Михайловна, обожала «зверюшек» и регулярно приезжала проведать своих любимцев.