Читать «ОТ ПЕТРА I ДО КАТАСТРОФЫ 1917» онлайн - страница 288
Роман Ключник
Поэтому знание этой темы имеет очень важное значение; касательно масонов есть простецкий, но точный стишок:
.Пока закрыты будут знанья И сохраняться герметизм, Дотоль в международном зданьи Бал будет править сионизм.
И поэтому внимательно будем изучать историю России дальше, наблюдая, как масоны в России придут к свершению Февральской революции, а «выдающиеся» представители еврейского народа — совершат Октябрьский захват власти в России, и как прозападная русская интеллигенция, кто умышленно, а кто по глупости, обоим силам в этом поможет.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Ф. Тютчев, М. Лермонтов и П. Чаадаев
Именно мысль властвует над яростью хаоса.
О Михаиле Лермонтове (1814-1841) скажу совсем кратко — гений поэзии и бунтарь. Но, несмотря на то, что Лермонтов был тотальным бунтарем — один против всех и вся, «на нервах», но он верно уловил главное:
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит её рассудок мой!
А вот для сравнения позиция декабристов, высказанная П. Я. Чаадаевым (1794-1856), который вступил в масонскую организацию, возвращаясь с войны в Россию, в Кракове в 1814 году:
«Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами.» — а с открытыми не мог, и начинал критиковать, начиная от социальных порядков и заканчивая тотальной критикой русского народа:
«Ни одна великая истина не вышла из нашей среды. В крови у нас есть что-то такое, что отвергает всякий настоящий прогресс» — а это уже на грани ненормальности, патологии. Вот в чём трагизм недоразвития и путаницы. Для сравнения, уровень Пушкина и Лермонтова демонстрировал Фёдор Иванович Тютчев (1803-1873), много лет проживший за пределами России — в «цивилизованной» Европе, однако написал въезжая в Россию:
Эти бедные селенья,
Эта скудная природа -
Край родной долготерпенья, Край ты русского народа! Не поймёт и не заметит Гордый взор иноплеменный, Что сквозит и тайно светит В наготе твоей смиренной.
А ведь мог написать как Радищев. И декабристам объяснял своим знаменитым патриотическим:
Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить: У ней особенная стать — В Россию можно только верить.
Ф. Тютчев был младше Пушкина на пять лет, но мудрел даже быстрее А. Пушкина, и на юношескую бодливую «Вольность» А. Пушкина ответил:
Но граждан не смущай покою И блеска не мрачи венца.,
и дал точную оценку декабристам — «жертвы мысли безрассудной». Но оптимистически надеялся на благоразумие и единство:
Опально-мировое племя! Когда же будешь ты народ? Когда же упразднится время Твоей и розни, и невзгод. И грянет клич к объединенью, И рухнет то, что делит нас? Мы ждём и верим Провиденью: Ему известны день и час.
Но чтобы упразднилось время розни, необходимо было, чтобы не было такой разности в сознании, чтобы уровень сознания введенных в заблуждение российских масонов, «декабристов, бунтарской молодёжи был выше, одинаков с лучшими умами России. М. Лермонтов пытался своим поэтическим ликбезом ликвидировать эту отсталость в своём произведении «Пир Асмодея», в котором помощник Сатаны докладывает Сатане:
