Читать «Любить» онлайн - страница 4

Мари сняла блузку, уронила ее к ногам перед окном гостиничного номера и полуобнаженная, в одном тонюсеньком черном кружевном бюстгальтере, который мне так нравился, подошла к кровати и зажгла лампу на тумбочке. Только теперь я увидел, в каком невообразимом беспорядке мы оставили номер, уходя на ужин: при тусклом, приглушенном абажуром свете настольной лампы покоились на ковре десятки открытых чемоданов, около ста сорока килограммов багажа — ровно столько Мари зарегистрировала, когда мы вылетали из аэропорта Руасси, восемьдесят килограммов лишнего веса, которые она не моргнув глазом оплатила у стойки авиакомпании, — раскиданного по комнате: восемь набитых железных чемоданов, четыре совершенно одинаковых сундука с образцами платьев ее последней коллекции плюс набор особых, из ивовых и стальных прутьев, корзин, предназначенных для перевозки произведений искусства, там поместились экспериментальные туалеты из титана и из кевлара, созданные ею для выставки современного искусства, которую ей предстояло в ближайший уик-энд открыть в галерее «Контемпорари арт спейс», это район Синагава. Мари была художницей и модельером, несколько лет назад она создала в Токио собственную марку «Аллонз-и аллонз-о». Я смотрел на нее, она лежала на кровати лицом вниз среди платьев, смяв их своим телом, и выдохшаяся ткань спадала на пол ленивыми каскадами, а Мари, любовь моя, плакала, уткнувшись лицом в матерчатые воланы, путавшиеся с ее волосами. Не так давно у нее умер отец, совершенно разные слезы переполняли ее сердце и уже много недель непрестанно изливались в беспорядочный поток наших жизней, слезы грусти и любви, горя и удивления. Вокруг нее, словно на подиуме, красовались платья; чопорно застывшие в своих прозрачных чехлах, нарядные, высокомерные, декольтированные, соблазнительные и броские, пурпурные, бледно-багряные, они висели на дверцах шкафа и на импровизированных плечиках, теснились рядком на двух переносных стойках, которые Мари расставила в гостиничном номере, уподобив его артистической уборной, или просто лежали, аккуратно расправленные, на стульях и подлокотниках кресел. В полумраке комнаты я смотрел на кольцом обступившие полуобнаженную фигуру Мари бесплотные платья, где затененные, где отливающие огнем, и в моей усталой голове — я чувствовал себя бесконечно усталым, сломленным перепадом во времени — рисовался флакончик с соляной кислотой, спрятанный у меня в несессере.

Укладывая вещи перед отъездом, я долго раздумывал, как провезти пузырек с кислотой в Японию. О том, чтобы держать его в кармане, не могло быть, разумеется, и речи, обнаружили бы при посадке или на таможенном контроле, и я не сумел бы объяснить его происхождение и свойства, откуда он у меня и как я собирался его употребить. С другой стороны, я боялся класть его в чемодан, дабы не пришлось потом созерцать осколки стекла и одежду, разъеденную кислотой. В конце концов я, плюнув на все, — невинное обличье пузырька с перекисью, несомненно, служило ему наилучшей маскировкой, — поместил его в одно из трех отделений несессера под отстегивающийся ремешок, где он оказался между флаконом одеколона и пачкой бритвенных лезвий. В моем несессере уже не раз находили приют самые разнородные предметы: зубная паста и щипчики для ногтей, мед и пряности, деньги в конвертах из крафт-бумаги, не говоря уже о комплектах непроявленных фотопленок, компактных черных с синим кассетах «Ilford FP-4» и черно-зеленых «Ilford HP-5», которые требовалось более или менее тайно вывезти из той или иной страны. Вот и пузырек с соляной кислотой благополучно добрался из Парижа в Токио, не вызвав ни у кого подозрений.