Читать «Тревоги души» онлайн - страница 7
Семен Соломонович Юшкевич
— Павка, что с тобой? — крикнул он с ужасом, подхватив меня.
Но я уже не знал и не помнил, что было дальше. Все душевные томления, которые я пережил в последнее время, все противоречия, нахлынувшие на меня сразу, со всех сторон, чувство бессилия и страх перед чем-то роковым и неизбежным, вдруг ударили меня всей своей тяжестью, и я не выдержал…
Когда я пришёл в себя, подле меня сидели мама и бабушка и, увидев их, я начал неистово хохотать, потом плакать и, плача и хохоча, я кричал: "мама, скажите, отвечайте, братья ли все люди? Бабушка, милая, родная, нужно ли любить бедных, — не любить богатых?"
Мама ломала руки от страха и пронзительно взглядывала на бабушку, убеждённая, что я схожу с ума, и как будто меня отрывали от неё, чтобы увести навсегда, крепко прижимала к себе, страстно целовала, а бабушка, словно благословляя, положила руки мне на голову и что-то шептала.
— Да, да, — всё смеясь и перебивая себя всхлипыванием, повторял я, — я хочу знать правду, правду.
— У него был дурной сон, — догадалась, наконец, бабушка.
— У него был дурной сон, — повторила мать, внезапно обрадовавшись. — Бедный, нежный ребёнок мой, как мне его успокоить… Маша, сбегай за малиной.
Я вдруг замолчал. У меня был дурной сон. Милая, добрая, крепко любимая мама, как далека ты была в ту минуту от меня! Ты была моей родной, ты считала себя моей, я называл тебя своей, — но ты была мне чужой, незнакомой, новой. У меня был дурной сон, родная, и он уже не прекращался никогда; драгоценные семена, брошенные в меня новыми товарищами, не совершенно погибли. Они долго лежали во мне, созревая с моими силами, и много лет спустя расцвели и распустились. А тогда — в ту минуту мы ещё дальше стали друг от друга. Кто был виноват…
Но пока это был дурной сон, и потому меня напоили малиной, уложили, накрыли тремя одеялами и, задыхаясь под ними, я думал, думал… К вечеру я оправился. Папа сидел с нами, был ласков, как на Волнорезе, смешил нас, рассказывал о своём детстве. Я уже не осмелился возбуждать вопросов и, притворившись дурачком, беззаботно смеялся, и мать, глядя на меня, сияла от счастья. Но когда они ушли, я сделал старый знак Коле, и он позвал своих карликов. И в эту ночь, при звуках щемящей музыки, мы снова отправились в путешествие и посетили наших людей в заколдованном царстве. О, как много ужасного, жестокого я видел там. Как жил, как горел! И моё маленькое сердце, быстро колотившееся, страстно рвалось из груди, чтобы криком своего возмущения и печали помочь погибавшим, согреть их своей кровью. Может быть, и это был дурной сон. Может быть. Я жил в ту ночь — я был человеком…
Примечания
1
