Читать «Якушев Люди на корточках» онлайн - страница 93

—Вот здрасьте! —удивился Барский. —Я —гомик?! Да я за свою жизнь перетрахал баб больше, чем вы мух на кухне!

Но Олег Петрович уже не мог остановиться. Вся боль последних страшных дней, а , может быть, заодно и всей жизни выплескивалась сейчас из него жарким, сумбурным потоком слов, похожих, то ли на горький плач, то ли на камланее шамана. Он кричал на Барского, он жег его цитатами, он упоминал что-то о “своей стезе”, “...если доверить таким, как вы...” —негодовал он и опять хлестал цитатой, а под конец обозвал Барского сатанистом и экзорцистом сразу. (“Эка! —сказал бы сторонний наблюдатель. —Слышал звон!” Но был бы не прав, потому что издавна уже “экзорцист” в культурно-массовом секторе определенно числится словом даже более ругательным, чем “сатана”, так что Олег Петрович употребил его не совсем уж неправильно).

На все это бурное, долгое и горячее Барский неожиданно сказал одну лишь презрительную фразу:

— Хм, а вы — еврей!

Стеблицкий опешил и умолк, не найдя, что ответить. Более того, он, просвещенный и тонко чувствующий, был, похоже, сражен. Тут какая-то загадка. Будь ты “хоть негром преклонных годов”, как сказал поэт. Гомиком! Совсем недавно не было ничего страшнее, чем обозваться гомиком, но, поди ж ты, сейчас и эти меньшинства гордо поднимают парчовый флаг и затягивают свои меньшевистские гимны. Все цветет, наполняется соками и властно вторгается в жизнь.

Но это слово, “еврей”, по-прежнему —угрюмый утес в гармонической лазури мироздания, о которой по-прежнему разбиваются корабли интеллекта, это —твердыня, чьи грани лишь острее от ветра перемен, а подножье извека усыпано истлевшими обломками общественных мнений.

Вот и Стеблицкий, наскочив с разгону на коварное слово, получил словно бы сильный удар и почувствовал, как затряслось и накренилось родовое шляхетское дерево и даже стало похоже на ветку Палестины, которая еще неизвестно, где росла. И, задрожав губами от обиды, единственное пролепетал в свое оправдание, намекая на сомнительную же частицу в имени обидчика:

— В таком случае, сами вы — еврей!

—Та не! —с ерническим акцентом ответил Барский, легко признавая за собой ту самую частицу. — То ж — псевдоним! Я ж у паспарту — Сидоров!

Олег Петрович ощутил страшную усталость. Что-то закружилось и тоненько засвистело в голове. Непроизвольно шагнул он к стене дома и привалился к ней плечом. “Все-таки у меня сотрясение мозга! — вспомнил он. — А я совсем о себе не думаю”.

—Эка вы побледнели, батенька! —будто витая мысли, весело заметил Барский. —Совсем, совсем себя запустили! Так нельзя! Вам непременно нужно отдохнуть, и непременно —на Капри! Ни-ни-ни! И не спорьте! Немедленно — на Капри!

Стеблицкий уставился на него загнанными собачьими глазами. Барский стер с лица ухмылку и прикусил язык. С минуту они стояли молча и наблюдали, как сыплется снег.