Читать «Край, где Кончается радуга» онлайн

Джутовый квартал. Третья улица. Ткач

– А еще надлежит тебе, Пятьдесят четвертый, не токмо следить, но и содействовать всецело. И в том ты обязан докладом. Ибо Усвоение есть главное и основное и должно ему быть скорым и полным. А что есть поведение? Поведение есть отражение Усвоения, а потому поведение должно быть благим. Исходя из этого, делаем вывод.

Ткач второй час стоял навытяжку и лупил глазами на дюжинного. Дюжинный был ему знаком, еще когда ходил старшиной в тройке, только индекса его Ткач не помнил, заковыристый у него индекс, не упомнишь ихних индексов… вот. Из старшин тот дослуживался до лычки лет восемь, и теперь любимым его делом стало поразоряться перед безответным номером, поставив молокососов за спиной. Молокососы быстро уставали, им делалось томно, и старик разрешал им поразвлечься. Иногда это была “липучка”, иногда попросту брали “в пятый угол”. Ткач поежился. Сомнительно, конечно, чтоб и сейчас тоже, да кто его знает, дубину сиреневую, ему, может, и Уложение о Пятидесятых номерах не ведомо. А, ведомо иль нет, хрен старый? Похоже, что нет. Тогда – худо. Ткач увидел, как во второй шеренге задвигали челюстями – липучку готовили. Худо.

– А еще должен ты…

Ткач решил смотреть под ноги, на распростертое розовое тело. Свеженький совсем, мороки будет… Комок шлепнулся, не долетев. Старикан дюжинный повернулся к строю, ткнул туда кулаком, там взвыли. Ага, ведомо все-таки. Ткач приободрился и поглядел на лежащего с интересом. Что ж за птица?

– …есть благо. Отсутствие повиновения есть неблаго, должно пресекаться своевременно и караться беспощадно, – он свирепо глянул через плечо. – Перейдем к вере. Что есть вера? Вера есть повиновение Идеалам. А Идеалы? Идеалы есть воплощение Перспективы. Дело высшего – давать Перспективу, дело низшего – следовать…

Затем лиловый развернул этот тезис и пошел склонять частные случаи повиновения Перспективе. Молодцам сделалось совсем томно. За головами передних высвечивал свежий фингал.

Гад, думал Ткач, глядя в расчесанную надвое сивую бороду. Сморкач вонючий. Когда ж он наконец выдохнется? Наизусть уж изучил, двадцать раз одно и тоже. А кстати, двадцать или больше? Или меньше? Ну-ка, ну-ка… точно, двадцать. Двадцатый. Юбилей, а, Наум? Но он шпарит! Видно, в честь круглого числа решил выдать. А сколько ему? Ему… ему… под девяносто ему а стоит, будка, как вполовину меньше. Живут, гады. Управление стражи лелеет кадры, чтоб им…

Ткач спохватился, напрягся, мысли послушно улеглись, под черепом защекотала знакомая мягкая кисточка, и от него – Ткач знал – потянулись веянья преданности и покорности. Он снова вылупился на серебряную нашивку дюжинного и застыл.