Читать «Порожденье тьмы ночной» онлайн - страница 2
Курт Воннегут
От сиропной фабрички ничего не осталось. И от города ничего не осталось, кроме подвалов, в которых запеклись, как пряничные человечки, 135 000 Гансов и Гретель. Так что нас послали откапывать трупы. Мы пробивались в заваленные убежища, выносили погибших. Там я насмотрелся немцев самых разных типов и возрастов в момент, когда их застигла смерть. Как правило, все сжимали сумки с ценными для них вещами. Иногда посмотреть, как мы копаем, приходили родственники погибших. Они тоже являли собою интересное зрелище.
Вот, стало быть, и все про нацистов и меня. Родись я в Германии, вырос бы я, надо полагать, нацистом, лупил бы евреев, поляков и цыган так, что только бы трупы из сугробов торчали, да грел бы душу потаенным сознанием собственной праведности.
Такие вот дела.
Если подумать, то у этой моей истории есть еще одна очевидная мораль: уж коли ты мертв — то мертв.
А вот и еще одна приходит в голову: люби, пока можешь. Это полезно.
От редактора:
Готовя к публикации исповедь Говарда У. Кэмпбелла-младшего, я столкнулся с произведением, суть которого оказалась куда более глубокой, нежели стремление осветить либо исказить события в зависимости от обстоятельств. Кэмпбелл был не просто человеком, обвиняемым в совершении особо тяжких преступлений, но и писателем, одно время снискавшим известный успех как драматург. Назвать его писателем — значит признать, что одних лишь требований ремесла было достаточно, чтобы заставить его лгать; и лгать, не видя в том никакого греха. Назвать драматургом — значит еще строже предостеречь читателя, ибо кто способен лгать изощреннее человека, лепившего жизни и страсти в мире столь гротескно неестественном, как мир театральной сцены.
А теперь, высказавшись о лжи подобным образом, я отважусь заметить, что ложь, сотворенная во имя художественного эффекта — в театре, например, а то и в исповеди Кэмпбелла, — может в высшем смысле явиться наиболее прельстительной формой истины.
Отстаивать сию точку зрения я и не собираюсь. Полемика не входит в мои обязанности редактора, которые сводятся лишь к тому, чтобы в наилучшем виде выпустить признания Кэмпбелла.
Текст я почти не правил. Лишь убрал орфографические ошибки, да снял несколько восклицательных знаков. Курсив весь мой.
В ряде случаев я изменил имена, дабы не причинить беспокойства или чего еще похуже невинным людям, которые и по сей день живы. Так, например, под именами Бернарда О’Хэа, Гарольда Дж. Спэрроу и д-ра Авраама Эпштейна скрываются в данном повествовании совсем иные лица. Также вымышлены армейский личный номер Спэрроу и название, коим я окрестил отделение Американского легиона: никакого отделения Американского легиона имени Фрэнсиса Донована в Бруклине нет.
