Читать «Не бойся, я рядом» онлайн - страница 17

Но по порядку: Олег Сергеевич возвращался из командировки на печально известную Чернобыльскую АЭС. Он бывал на ней неоднократно, и до аварии, и после. Времена пошли уже (или, может, еще?) достаточно открытые, материала было много, интересного и – по опубликовании – многим полезного.

Проезжая по Киеву, уже по пути в гостиницу, откуда – на поезд, Парамонов заметил, что на разделительных полосах городских трасс растут прикольные георгины. Мало того, что сами очень красивые, так еще и листья у растений были весьма нетривиальных расцветок – от темно-красных до фиолетовых. То есть когда сами цветы сойдут, кусты останутся вполне декоративными.

Два часа ушло на поиски автора: дорожное ведомство – трест озеленения – Ботанический сад.

И вот он уже в небольшой, насквозь пропахшей растениями комнатке. И угощают его чаем, причем не каким-нибудь там индийским или цейлонским, а здешним же, киевским, выращенным собственноручно.

А напротив него сидит Глеб Борисович Синицын, немолодой уже человек, и спокойно рассказывает, как он эти самые георгины взрастил.

И историю ту Парамонов по гроб жизни не забудет.

– Первые-то, довольно удачные, растения я лет через пять уже получил, – рассказывал Синицын, помешивая в стакане киевский чай и угощая гостя старым, многолетней выдержки, вином. – Да вы пейте, не стесняйтесь, – потчевал он московского корреспондента крепковатым напитком. – Это ж как раз чернобыльского урожая.

Гость поперхнулся, но ученый успокоил:

– Радиации – нисколько: я ягоды собирал через четыре месяца после аварии, а период полураспада самого злобного изотопа йода – от которого больше всего люди и пострадали – пара недель. К тому же я на всякий случай дозиметром все проверил.

Дозиметр успокоил, но вовсе не принятая, пусть и немалая, порция хмельного так впечатлила тогда Парамонова, а дальнейший неторопливый рассказ Глеба Борисовича.

– Так вот, – продолжал Синицын. – Уже лет через восемь я имел первые клубни нового сорта: красивого, с декоративной «зеленью» и устойчивого к концентрированному автомобильному выхлопу. Точнее, не я имел, а они имелись.

– А в чем разница? – не понял журналист.

– Они имелись в земле. А выкопать их должен был наш лаборант.

– И он их загубил?

– В тот раз нет. Их украли в ночь перед изъятием на зиму. Не только их, конечно. Такое и раньше случалось, потом могло всплыть на пригородных садоводческих рынках. Я все обошел – не всплыли.

– Ужас! – посочувствовал Парамонов.

– Почему ужас? – не понял ботаник. – Часть работы. А работа – часть жизни. Чтобы восстановить результаты – промежуточные-то сорта остались – мне хватило трех лет.

– Итого одиннадцать лет пахоты? – уточнил дотошный журналист.

– Нет, побольше.

– Как же – нет? – возмутился Парамонов. Он, хоть и выпил, но к восьми прибавить три был еще в состоянии.

– Лаборант клубни на зиму выкопал, но выставил слишком низкую температуру в холодильнике. Нечаянно, – добавил Глеб Борисович, чтобы исключить обидные для лаборанта подозрения.