Читать «Как стать добрым» онлайн - страница 3
Ник Хорнби
— Мне очень жаль.
— А мне, по-твоему?
— Ты же знаешь, Дэвид, нет необходимости спрашивать, как ты себя чувствуешь. Во всяком случае, для меня. Это и так ясно по твоему голосу. Ты достаточно здоров и дееспособен, чтобы присмотреть за двумя детьми, а заодно и мне перемыть косточки. К тому же ты человек, постоянно обиженный на жизнь, и я до сих пор не могу понять почему. Хотя уверена, скоро ты просветишь меня на этот счет.
— С чего это ты взяла, что я обижен?
— Ха! Да ты — воплощение обиды. Причем пожизненной.
— Вздор.
— Дэвид, вся твоя жизнь — это жизнь обиженного человека.
Отчасти это правда. Единственный постоянный источник дохода Дэвида — рубрика в местной газете, которую он ведет. Неизменно, из номера в номер, материал сопровождает его зверски оскаленная физиономия с подписью: «Самый сердитый человек в Холлоуэйе». Последнее, что мне удалось прочитать в этой рубрике, — гневный обличительный материал, направленный против пожилых людей, пользующихся пассажирским автотранспортом. Почему они не могут достать деньги заранее? Почему не садятся на специально отведенные для них места в передней части автобуса? Зачем им надо торчать в проходе по десять минут, дожидаясь своей остановки и рисковать падением, часто достаточно опасным и лишенным достоинства образом? Ну, в общем, вы получили представление, о чем речь.
— Вероятно, потому, что тебе всегда было наплевать на то, что я пишу…
— Где Молли? — перебила я.
— Смотрит телевизор в соседней комнате — черт возьми, я уже говорил.
Дальше нецензурно.
— Я вижу, ты уже дошел до нужной кондиции.
— …Вероятно, потому, что тебе всегда было плевать на то, что я пишу, моя рубрика и получилась иронической.
Я рассмеялась.
— В таком случае прости обитателей Тридцать второй Уэбстер-роуд за то, что мы не чувствуем иронии самого сердитого человека в Холлоуэйе, с которым нам приходится встречаться каждое утро на протяжении жизни.
— К чему ты клонишь?
Вероятно, сценарист, наблюдавший нашу жизнь со стороны, заменил бы все это более живым и осмысленным диалогом вроде: «Хороший вопрос… Так куда же мы катимся?.. Что происходит?.. (ну и так далее, и вот — финал) Все кончено!». Ну ладно, тут придется немного подработать, зато получится эффектно. Но поскольку мы с Дэвидом — вовсе не Том с Николь, мы проморгали эти превосходные метафорические моменты. У нас никак не получается достаточно живого и складного диалога.
— Что-то не понимаю, какой в этом смысл. Ты же насел и не даешь слова сказать…
— Ага, как же.
— Ну, как ты?
— Отвяжись.
Я выразительно вздохнула в трубку — для этого пришлось переместить ее поближе к губам, что скрало момент спонтанности и вызвало некоторую заминку. По опыту знаю — мой мобильник не справляется с передачей нюансов вздохов и пауз.
— Ну, что еще? Что ты хотела этим сказать?
— Просто вздохнула.
— Пыхтишь, как альпинистка.
Некоторое время мы помолчали. Он молчал в кухне в северной части Лондона, я — на парковке в Лидсе, и в этот момент меня вдруг поразило — до чего же знакомое молчание, даже форма его мне знакома: нечто маленькое и колючее. Само собой, подобное безмолвие ничего общего не имело с обыкновенным молчанием. В этот момент слышишь заполняющие пустоту закипание гнева, стук крови в висках и удовлетворенное урчание мотора «фиата-уно», подруливающего на парковку рядом. Ведь как ни крути, между расспросами о том, как дела дома, и решением развестись нет ни какой связи. Вот почему я никак не могу отыскать эту зыбкую грань, которую мы нечаянно переступили. Поэтому мне просто не терпится выяснить, как это все-таки произошло. Похоже, я просто сорвалась и высказала все, что наболело, как говорится, не в бровь, а в пах: