Читать «Тропа гнева» онлайн - страница 79

Вдруг он услышал, что кто-то негромко, но настойчиво зовет его.

— Ширак! Ширак!..

Он оглянулся: кругом никого. Чуя недоброе, он остановил коня и посмотрел в лицо Фароат. Увидел большие, устремленные на него глаза. Они все еще сияли от великого чувства любви, но уже темнели от великого чувства боли.

— О Ширак… — прошептала Фарсат, не отрывая взгляда от лица пастуха. Полудетские губы массагетки застыли в улыбке смерти.

Тяжелые тучи окутали голову Ширака. Пастух забыл обо всем, что было. Пастух не думал о том, что будет. Пастух не понимал, зачем он тут, в этих диких зарослях. Непонятная сила влекла его в просторы пустыни. Ширак тревожно обонял воздух, ловя запах дыма и войлока. Он шел вперед без остановки. Когда он потерял коня, Ширак не заметил. Но безмолвное существо, которое он держал в руках, прижимая к груди, смутно напоминало «оленю» о чем-то светлом, поэтому хорезмиец не расставался с ним и нес его, не зная усталости.

Наконец Ширак выбрался из болот и очутился среди родных песков. Тут он упал. Тут и подобрали его «олени», в небольшом числе уцелевшие после первой битвы с персами.

Сохраб рухнул на колени перед сыном. Долго длилось молчание. За это время успело бы свариться мясо в котле.

— Разъедините их, — просипел Сохраб.

Воины осторожно взяли Фароат за плечи, но тело женщины словно приросло к груди Ширака.

— А-а! — хрипло закричал Сохраб. — Их пробила одна стрела!

Все оцепенели. Если бы тут был Кунхаз, он сложил бы песню о двух влюбленных сердцах, которые пронзила одна стрела. Но дети пустыни, скупые на слова и чувства, сурово молчали.

— Погребем и-х так. Ройте яму, дети… — Сохраб лег ничком на песок, закрыл руками седую голову. — О Ширак! Ослабела твоя могучая шея, размякли плотные икры… Боги, за что вы наказали Сохраба? Все на земле возвращается обратно, только сын не вернется!

И в это время Ширак слабо застонал.

— Жив!

Старик бросился к Шираку, бережно снял тело Фароат, осмотрел рану сына. Если бы перс целился немного выше и в сторону, стрела попала бы прямо в сердце Ширака. Молодого хорезмийца спасли добрые духи: наконечник только поцарапал ребро и разорвал мускулы на левом боку, значительно ниже плечевого сгиба.

— Жив!

Сохраб подпрыгнул, как ребенок, опустился на колени и перевязал рану обрывком своего хитона. Торопливо порылся в сумке на поясе, вынул узелок, высыпал в дорожную чашу толченые травы пустыни. Из полупустого меха налили воды. Сохраб размешал снадобье, вода потемнела. Клинком разжали Шираку зубы, влили в рот лекарство. Ширак не шевелился.

Сердце человека на грани жизни и смерти — это кусок угля, в котором едва светится крохотная точка огня. Раздуют огонек — пламя разгорится снова, не успеют — погаснет навсегда. Кто поможет в это страшное мгновение?

Язычник Сохраб мало почитал своих богов, при неудачах гневно топтал ногами глиняные изображения Митры и Анахиты, но сейчас то неведомое и грозное, что нависло над Шираком, повергло кочевника в трепет. Старик, холодея при мысли, что сердце сына вот-вот остановится, отчаянно воззвал к богам. Он пал на колени, протянул к небу ладони, запричитал на двух низких нотах гортанно и ритмично: