Читать «Тропа гнева» онлайн - страница 61

Ширак наконец увидел знаменитых островитян: они пришли по глухой тропе, приземистые, облаченные в шкуры шакалов, и руки их сжимали огромные дубины из корневищ черного дерева. Всего, как и говорил Кунхаз, вожди собрали около семи тысяч воинов; около трех тысяч апасаков пропадало где-то на юго-западе, возле озера Желтых Тростников, и гонцы не нашли их в зарослях лоха.

Предводители отрядов требовали лучших мест. Чтобы все были довольны, Сохраб сам отводил воинам жилища. На крышах стен, достигавших двадцати локтей в толщину, и на верхних площадках четырех башен, под защитой выступов с бойницами, Сохраб поселил воинов. Внутри стен, в длинных сводчатых помещениях, он укрыл женщин и детей. Двор городища, свободный от построек, служил загоном для скота. На южной башне, через которую вели в поле ворота, старейшина разместил воинов своего рода. В случае внезапного нападения персов «олени» отразили бы врага более стойко, чем апасаки, владевшие мотыгами лучше, чем острыми мечами.

Стариков и женщин, не поместившихся в главном городище, Сохраб отправил в другие родовые укрепления, расположенные далеко в болотах. Для охраны мелких городищ (их было, около десяти) Сохраб выделил всего двести воинов: если апасаки победят, все так и так уцелеют, если потерпят поражение — все так и так погибнут, или попадут в плен, или разбегутся по зарослям. Словом — там будет видно.

Кунхаз извлек из тайника тяжелые слитки бронзы. Задымили костры. Металл плавили в каменных тиглях, отливали в глиняных формах наконечники для стрел и дротиков. Меняли на луках тетиву, заготовляли из тростинок древки для стрел, плели из ивовых веток щиты, чинили кожаные шлемы и панцири.

В общих заботах принимали живое участие и рабы.

— Видят боги — тяжела наша доля, — сказал невольник тохар, услышав о нашествии Дария. — Но лучше вечная служба Кунхазу, чем год рабства в стране персов.

— Рассказывают, что в Иране при постройке городов, дорог и каналов гибнет в месяц до сорока тысяч пленников! — отозвался раб яксарт, раздувая горн.

— Нас же посадили на землю, у каждого из рабов — свое хозяйство, — добавил раб авгал. — Нас редко подвергают побоям, заключают в оковы. Наши дети растут вместе с ребятишками господ.

— Поможем Кунхазу! — подал голос юноша из Хорезма, захваченный апасаками. — Мы, хорезмийцы, и вы, тохары, яксарты и авгалы, — такие же массагеты, как и апасаки.

— И царь персов — нам враг, как и апасакам! — подхватил тохар, взмахивая молотом.

Рабы работали старательно — Кунхаз обещал им свободу.

— Если победим, — прибавил он со вздохом.

Страшное наступило время. Кто знает, что ждет человека впереди? Кто останется жив, кто погибнет? Фароат уже не думала о жестоких обычаях племени. Она тайком проникала в глухое нутро северной башни и нетерпеливо ждала Ширака. Фароат пожелтела от тревоги за пастуха — чуткое сердце подсказывало массагетке, что для Ширака столкновение с персами добром не кончится.

Она долго смотрела в его глаза и спрашивала:

— Почему они у тебя синие?

— Моя мать происходила из племени яксартов. Говорят, этот народ высок, светловолос и синеглаз. Глаза у меня — от матери, волосы — от отца.