Читать «...и Северным океаном» онлайн - страница 51

В краю, думалось Нансену, где сама природа зовет к свободе, где все так величественно, просто, где горы, леса, реки как бы очерчены крупными, сильными штрихами, — в этом краю царствуют темнота и произвол. Так в Сибири, так в Гренландии. Человек всюду угнетает человека.

Множеством церковных куполов обозначился Енисейск, первый большой город на реке. Нансен выступил в енисейской гимназии и в местном клубе, говорил о возможности плавания через льды к устью Енисея.

Возле музея, где Нансен долго рассматривал одежду, орудия и утварь енисейских кочевников, к нему подошел господин в черной крылатке, отрекомендовался иностранцем, давно ведущим торговые дела «в этой ужасной варварской стране», где кругом одни каторжники.

Нансен описал эту встречу. Нет, он не мог согласиться со своим собеседником. В большинстве ссыльные были политическими преступниками, иначе говоря, «людьми, пострадавшими за свои убеждения, и часто лучшими элементами русского народа». Отметив, что местное население весьма даровито, он закончил запись такими словами о Сибири: «Настанет время — она проснется, проявятся скрытые силы, и мы услышим новое слово и от Сибири; у нее есть свое будущее, в этом не может быть никакого сомнения».

От Енисейска Нансен ехал по почтовому тракту. Тарантас трясся круглые сутки, задерживаясь на почтовых станциях лишь для смены лошадей. Нансен находил у сибиряков сходство со своими земляками: те же мужественные лица, русые волосы и бороды, спокойная неторопливость.

Красноярск встретил норвежца поздним вечером. Чадные факелы колыхались над толпой. Раздавались выкрики:

— С приездом! Добро пожаловать! Ура!

Нансена приятно удивили светлячки электрических огней, мерцающих в котловине, где расположился город. Хотя дождь не прекращался, представители городских властей, поднеся хлеб-соль, начали приветственные речи. Затем гостей пересадили из тарантасов в экипажи.

Нансен согласился выступить с докладами о путешествии. Для иллюстрации ему нужны были диапозитивы. Их взялся сделать молодой сотрудник музея и, как пишет Нансен, «отлично справился с задачей».

И вот шестьдесят пять лет спустя передо мной тот самый сотрудник музея. Слышал, что он живет в Абакане. Справился об адресе, мало веря в успех. И, пожалуйста, справка: улица Щетинкина, 23.

Владимир Петрович Ермолаев полулежит на диване, прикрытый пледом. Нашу встречу в Туве в 1947 году помнит плохо. Показывал мне тувинские шахматы? Да, было что-то такое…

А вот Нансен перед ним как живой.

— Он пришел в музей на второй день. Осматривал все очень внимательно, задавал вопросы, записывал. Потом спросил с изумлением: кто же собрал все эти сокровища? А было нас, работников музея, человек пять, и все зеленая молодежь, только директор Аркадий Яковлевич Тугаринов носил усы. Мой брат, его помощник, получал 25 рублей в месяц, я — четыре рубля.

Делясь впечатлениями, Нансен сказал, что в Сибири краеведческая наука живет только благодаря энтузиазму интеллигентных мечтателей.