Читать «Праздник похорон» онлайн - страница 5

— Да пусти, конечно. Чего каждый раз спрашивать?

— Твоя мать — ты и должен решать, нужно ли ей общаться с пьяницей. Тихий-тихий, а когда-нибудь померещится ему — и стукнет её по голове. Тем же Пушкиным.

У мамочки среди тряпья валяется огромный однотомник Пушкина послевоенного издания — тогда печатали такие книжищи на газетной бумаге. Вот уж кирпич так кирпич!

— Я же не могу её ограничивать. С кем хочет, с тем и водится. Взрослый же человек!

Мамочка в своё время очень даже мешала ему водиться, с кем он хочет. «Потому что я отвечаю как мать и старший товарищ!» Ну, а Владимир Антонович мстит ей теперь великодушием: мог бы держать немощную старуху как бы под домашним арестом, не пускать знакомых, тем более таких, — но он уважает её свободу.

— Ну смотри. Я предупредила.

Жених прошаркал по коридору, и через минуту послышалось монотонное завывание — это стихи свободно потекли, а закрывать дверь в свою комнату мамочка ужасно не любит.

Всё-таки забавно, что она познакомилась с этим Женихом, что общается с ним — хотя бы и на поэтической почве. Как старость меняет людей! Прежде и помыслить невозможно было, чтобы она познакомилась в лифте: «Я с незнакомыми не знакомлюсь!» И вообще она всегда казалась почти что бесполой.

Мамочкин мимолётный муж, первый и единственный — отец Ольги и Владимира Антоновича, был геологом. Может быть, у мамочки в душе шевельнулись робкие ростки романтики, когда она его встретила: всё-таки «геолог» тогда звучало почти как «лётчик» или «полярник». Романтическая специальность Антона Гусятникова позволила ему исчезнуть незаметно, как бы раствориться: экспедиции становились всё длиннее, на побывках он казался посторонним жильцом — и наконец после особенно долгого отсутствия пришло какое-то письмо… Алименты поступали исправно, сам же геолог потерялся среди необъятных просторов нашей Родины. Скоро и Оля с Володей перестали спрашивать: «А когда приедет папа?», а мамочка, погрузившись в работу, похоже, и не помышляла о поисках мужа — прежнего ли, нового ли — безразлично. Владимир Антонович ни разу не видел мамочку кокетничающую, мамочку в легкомысленном платье: служебные платья-костюмы напоминали офицерскую форму, и, когда мамочка шла в баню — в старой их коммунальной квартире не было ванны, — юный Володя ощущал смутное беспокойство: что-то не так, не должна мамочка при людях раздеваться, это для других женщин естественно — раздеваться, а мамочке — неприлично, её платья-костюмы казались приросшими к ней. И когда узнавал в школе волнующие и постыдные тайны пола, казалось, они не имеют никакого отношения к мамочке, казалось, та устроилась как-то иначе, нашла Олю с Володей уже готовыми — не в капусте, разумеется, а в каком-нибудь официальном учреждении. И когда прошёл у них по классу слух, что одна девочка — не родная дочка у родителей, а взятая из детдома, Володя тайком боялся: а вдруг он тоже из детдома?!