Читать «На семи ветрах» онлайн - страница 51

В первую же перемену комсомольцы вывесили стенгазету. Называлась она «На третьей скорости». Художники на этот раз явно не пожалели ни красок, ни туши, и газета получилась яркой, нарядной, многоцветной.

Каждому, кто подходил к ней, бросался в глаза рисунок глянцево-чёрного пианино, наделённого фантазией художника маленькими ручками и ножками и большой головой с беззубым, старческим ртом.

Под рисунком стояла надпись: «Хочу домой» — и дальше шёл фельетон, в котором от лица старого пианино рассказывалось, как оно из городской квартиры попало в родниковскую школу и здесь, к своему огорчению, узнало, что никакого подарка ребята ещё не заслужили.

Затем следовала немногословная заметка «Каким должен быть рапорт Тани Фонарёвой на слёте», в которой высказывалось немало критических замечаний о работе школьной бригады.

В заключение газета обращалась к директору школы и председателю колхоза с вопросами: когда в родниковской школе будет настоящая ученическая бригада, получат ли ребята своё поле и будут ли они работать на машинах?

В первую же перемену у стенгазеты собралась толпа школьников. Они читали фельетон, острые заметки и радовались смелому, откровенному разговору.

В следующую перемену у газеты открылся чуть ли не митинг.

— Вот это выдали газетку, размахнулись! — переговаривались старшеклассники.

— Правильно написано. Давно бы о школьной бригаде надо поговорить.

В конце третьего урока, выглянув из учительской, Варвара Степановна заметила у стенгазеты Любу Конькову. Она неловко топталась на месте и беспокойно оглядывалась по сторонам.

Потом потрогала гвоздики, которыми была прибита газета, вздохнула, покачала головой и вдруг, махнув рукой, направилась в кабинет директора.

Варвара Степановна прошла следом и услышала сдавленный голос Любы:

— Не могу, Алексей Маркович. Не буду снимать!

— То есть как не можешь? — удивился Звягинцев. — Вы же, комсомол, ответственные за всю школьную печать — и вдруг такое допустили! Ты лично содержание газеты проверяла?

— Не только проверяла, но и сама написала одну заметку. И вообще это голос ребят…

— Вот как! — ухмыльнулся Звягинцев. — Да ты вчитайся, что в стенгазете написано. Ребята ошельмовали Танин рапорт, высмеивают колхозный подарок… Так что иди и снимай без разговоров. И вызови ко мне членов редколлегии.

Люба вспыхнула и растерянно оглянулась на Варвару Степановну. Та чуть приметно улыбнулась девушке и подошла к Звягинцеву:

— Зачем же Любу неволить… Давайте лучше я сниму эту крамольную газету.

— Вы?.. — Звягинцев недоверчиво покосился на учительницу. — Ну что ж, пожалуйста… Имеете право.

— Только с одним условием, — усмехнулась Варвара Степановна. — Непременно покажем эту газету на ближайшем родительском собрании и зачитаем ребячьи статьи.

Звягинцев поднялся из-за стола:

— Вы что, смеётесь? Шутки шутите?

— Зачем шутки? В газете написана сущая правда. — Учительница кивнула Любе и, дождавшись, когда та вышла из кабинета, продолжала: — Я на днях присутствовала на комсомольском комитете. Ребята откровенно говорили, что они думают о производственном обучении, и высказывались смело, по-деловому, ни за кого не прячась. И написали обо всём в газете. А этому только радоваться надо. Вот давайте и выложим всё это родителям, посоветуемся с ними.