Читать «Два образа веры. Сборник работ» онлайн - страница 336

С. 37. В соответствии с Библией, "душа всякого тела есть кровь его, она душа его" (Лев 17:14). Однако Бубер мог иметь в виду еще и известную фразу Ницше: "Из всего написанного я люблю только то, что пишется собственной кровью. Пиши кровью: и ты узнаешь, что кровь есть дух" (Ницше Ф. Так говорил Заратустра. С. 34).

С. 40. Здесь Бубер использует образ Голема (ивр. — бесформенная масса), который встречается уже в раввинистическом комментарии на рассказ книги Бытия о сотворении человека: "Когда Святой, благословен Он, пожелал создать мир, он начал творение с первого человека, но создал его неодушевленным (големом)… Он поставил его на ноги, огромную бесформенную массу" (Брешит Рабба 8,1). Согласно средневековой еврейской легенде, Голем — сделанный из глины и оживленный с помощью каббалистических заклинаний человек, который в отличие от настоящего человека лишен души, не обладает Даром речи и во всем должен подчиняться данным ему приказам. Однако Голем может выйти из-под контроля, и тогда он превращается в слепую разрушительную силу. В западноевропейской литературе к образу Голема обращались романтики (Ахим фон Арним "Изабелла Египетская"), а также Гофман и Гейне; в XX в. из-под пера австрийского писателя Г. Майринка вышел роман "Голем" (1915). (Подробнее см.: Дугин А. Г. "Магический

реализм" Густава Майринка // Майринк Густав. Голем. Вальпургиева Ночь. М.: Прометей, 1989.)

С. 42. Ср.: Быт 1:2: "Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и дух Божий носился над водою".

С. 45. Представление о двух противоположно направленных устремлениях человеческой души и о служении Богу "злыми устремлениями" впервые возникает в талмудической литературе (см. об этом в настоящем издании "Образы добра и зла", гл. I и III). Впоследствии эта идея получила развитие в хасидизме. Его основатель Исраэль Баал Шем-Тов (1700–1760) учил, что человек должен любить Бога всем своим существом — как доброй, так и злой стороной своей природы. Поэтому праведник не избегает встречи со злом, но "опускается" до грешника, чтобы возвысить его, осуществляя "нисхождение ради восхождения". Поскольку зло само по себе не обладает бытием, а может существовать лишь в смешении с добром, то оно как бы "притягивает" к себе добро, которое в конце концов полностью нейтрализует его.