Читать «Natura Morta» онлайн - страница 22

Li mоrtacci tua – твои проклятые мертвецы

Sono tomato ai colli, ai pini amati

E del ritmo dell'aria il patrio accento

Che non riudro con te,

Mi spezza ad ogni soffïo…

Вновь я поднялся на холмы к моим любимым пиниям,

И родная мелодия в благозвучии воздуха —

Я никогда не услышу ее вместе с тобой —

Надрывает мне сердце при каждом вздохе…

Нищие марокканские мальчики подошли к прохожему и попросили у него тысячу лир. «Eil Itler!» – увидев их, крикнул молодой? наголо остриженный торговец рыбой – коллеги по работе прозвали его нацистом-скинхедом – и, бросив острый, слегка искривленный окровавленный нож в белый пенопластовый ящик с сардинами, вскинул руку в оранжевой резиновой перчатке в приветственном фашистском жесте. «Bambino stupido!» – воскликнул Принципе, когда Пикколетто поранил голову о металлическую лопасть установленного в рыбном ларьке вентилятора, а потом поцеловал подростка в усеянную веснушками щеку. То же самое сделал и Фроцио – толстый торговец рыбой. Он к тому же хотел сорвать лейкопластырь с раны Пикколетто, но лицо мальчика исказилось от боли, и это остановило Фроцио. Сын торговки инжиром – в этот день он был одет в майку с изображением группы «Битлз» – ожидал за прилавком покупателей, зажав в губах серебряный крестик и положив ладонь на голову выставленной на продажу меч-рыбы. Скорчив рожу, Фроцио сунул руку в штаны подростка, но Пикколетто только пренебрежительно хмыкнул. Увидев юную китаянку – на ней были облегающие брючки персикового цвета, – Пикколетто впился зубами в сочный персик, вскинул голову, закатил глаза и погладил себя по заднице.

Когда сын торговки инжиром вспорол острым искрив ленным ножом брюхо карпа – от него уже исходил сильный запах гниения, – у рыбы раскрылась пасть и оттуда закапала темно-желтая жидкость. Несколько рыбьих чешуек упало на руку чернокожей покупательницы. Фроцио уложил рыбу в тару – пенопластовые ящики – и встал за прилавок, скрестив руки на груди. «Vuole? vuole? dica! vuole?» – не глядя на прохожих, монотонно повторял он. Цыганские подростки – у них на запястьях висели разноцветные соски-пустышки – брызгали водой из игрушечных пистолетов в лицо проходившим мимо юным цыганочкам. Черноволосый кудрявый цыганенок, задумчиво потирая подбородок, проводил взглядом двух прижимавших к груди младенцев молодых цыганок – на их больших позолоченных серьгах-кольцах тоже висели маленькие разноцветные соски-пустышки. На тротуаре – перед рыбными ларьками – уличный художник нарисовал цветным мелом святого Себастьяна. На его пронзенном стрелами теле выступали капли крови. Руки святого были закинуты за голову и привязаны к стволу дерева. Рядом с раздавленными разноцветными мелками валялась открытка – репродукция с картины Гвидо Рени, которую художник использовал в качестве образца. Пикколетто, напевая песенку, подошел поближе к художнику, что-то зарисовывавшему в свой альбом. Нацист-скинхед тоже вышел из ларька и, взяв из рук художника альбом для эскизов, заявил, что хочет записать в него «un bel'canto». Нагло ухмыляясь, он изобразил под рисунком черно-желтой мурены свастику и бросил альбом в руки художнику. Вернувшись в ларек, Пикколетто – висевшая в мочке его левого уха маленькая соска-пустышка была забрызгана чернильной жидкостью каракатицы – стал потрошить лосося, напевая песенку о любви. «Disegna me! disegna me!» – обращаясь к художнику, крикнул Принципе. Выпотрошив жирного карпа, он окунул его в чан с водой. Черная жидкость струйкой побежала из пасти рыбы. Пикколетто рассказал, что был в больнице и красивая белокурая врач наложила швы на его рану.