Читать «Флешка» онлайн - страница 109
Сергей Александрович Тепляков
– Мне – ни за чем… – ответил Канунников. – Это для России. Россия погибла, надо спасать, но все занимаются какими-то своими делами, тонут в крохоборстве. Надо чтобы стало совсем плохо – тогда, наконец, люди возьмутся за ум…
– Какие толстые тараканы у тебя в голове… – сказал Филипп. – Уважаю. Чем кормишь?
– Смеешься? – недовольно буркнул Канунников.
– Да кто теперь поймет – смеюсь я или плачу? – вдруг устало проговорил Филипп. Они помолчали.
– А чего же ты его не стащил? – вдруг спросил Филипп.
– Передумал… – коротко ответил Канунников.
– Когда?
– А вот когда Плотников за тебя остался… – ответил Канунников. – А потом когда ребята за ним поехали. Хоть за мертвым – а поехали… Тогда я решил, что я с вами одной крови. Он ведь даже мне не сказал. Я ему тоже все про Россию говорил, а он только смеялся надо мной, говорил: «Нет ни греков, ни евреев, есть только люди». И еще говорил: «Научись любить себя, и тогда ты полюбишь других». И вот я думаю: если я других не люблю, значит, и себя не люблю? Но кого же я тогда люблю? А если никого, то для чего живу?
– Вот-вот… – сказал Филипп. – Назадавал Плотников нам вопросов, сам в сторону, а нам головы ломать…
Канунников мотнул головой. Из машины, светя себе телефоном, вылезла Жанна.
– Ну, что? – спросила она. – Уже пора?
– Да кто же знает? – спросил Филипп.
– Я знаю… – ответила Жанна. – Он опять теплый. И гудит.
Филипп вспыхнул и быстро пошел к «Хаммеру». Куб он оставил в сумке на заднем сиденьи. Открыв дверь, он услышал то самое гудение, которое разбудило Жанну. Нервное возбуждение мгновенно охватило Филиппа, голове стало горячо – он понял, что так или иначе, а что-нибудь сейчас произойдет.
Вынув куб, он быстро дошел до плиты и поставил его посредине. Филипп оглянулся: все – Жанна, Канунников, оба Каменевых, Яков Алферов, Фомин и Иван Громов – уже стояли рядом и зачарованно смотрели на куб, который снова стал темно-прозрачным.
– И что надо делать? – спросил Громов.
Филипп пожал плечами и сказал:
– Думайте о хорошем. Это как минимум не помешает.
– А что в нашей жизни было хорошего? – спросил Яков Алферов то ли всех, а то ли себя одного.
– Ну, не знаю… – сказал Филипп. – Думайте о детях. О любви.
– А у кого нет ни любви, ни детей? – спросила Жанна.
Филипп оглянулся на нее и сказал:
– Думайте, что будут…
Они молчали.
Куб зажужжал. И тут из какого-то проулка на площадь вышел Плотников. Он был в том же желтом пуховике, в котором убегал от мотеля. Все, остолбенев, уставились на него.
– Ни хрена себе! – сказал наконец Громов. – Сработал что ли твой агрегат, профессор?
– Да я еще ничего не нажимал… – пересохшими губами ответил Филипп.
– Блин, уже глюки от твоего аппарата! – пробормотал Фомин.
– Да какие же глюки? – вдруг сказал как ни в чем ни бывало Плотников. – Это я, живой.
– Да я же тебя лично снегом забросал! – закричал Фомин. – Блядь, так и знал, что рехнусь тут с вами!
– Да тихо ты! – сказал Иван Громов, не сводивший глаз с Плотникова. – Ты чего – откопался что ли?
– Смерти нет… – усмехнулся Плотников. – Уж ты-то, как солдат, должен это знать. Смерти нет. Душу не закопаешь. А тело что? Шкура. Пальто. Отряхнул, надел и пошел.