Читать «Памяти Императорской русской армии» онлайн - страница 22

Солнце опускалось за низкие гряды холмов и за дубовую рощу на Черновицкой дороге, когда, с глухим гортанным говором неся своих убитых и раненых, показались цепи Ингушей и Кабардинцев и направились к деревне, где стояли их коноводы с лошадьми.

Ясною майскою ночью кавказцы отходили от Прута. Отступательный марш является одной из самых тяжелых операций. Психика бойца подавлена, ему все кажется потерянным, а для самолюбивых горцев это был особенно тяжело.

Австро-германцы преследовали слабо. Дивизия Великого князя получила приказание отходить на заранее приготовленные позиции, на реке Днестре, и начался пятидневный марш. Ночью шли, днем стояли, ожидали неприятеля и, где можно, отражали его атаки.

Дни сменялись ночами, и все было одно и то же. Днем дрались, ночью шли медленно, понуро, неохотно отдавая завоеванную землю. И не было сна. Питались кое-как, часто целыми днями ничего не ели.

Я командовал 3-й бригадой этой дивизии: полками Черкесским и Ингушским.

Как сейчас помню наш переход через реку Днестр по понтонному мосту. Хмурая, глухая ночь. От утомления и бессонных ночей шатало, как пьяного, и я уже временами не соображал, снится ли мне темная быстрая река, шумящий по берегам Кустарник, низкий настил моста и худые крупы темно-гнедых, мелких лошадей, или это все происходит наяву. На рассвете, 29 мая, мы вошли в город Залещики, и здесь я получил приказание выставить одним полком сторожевое охранение, а другим стать на отдых в деревнях, в пяти верстах от Залещиков. В двенадцати верстах в местечке Тлусте-Място становился штаб Великого князя и штаб 2-го кавалерийского корпуса.

Расставив заставы Черкесов в городе и по сторонам его, я выслал разъезд на правый берег Днестра и уже при свете ясного солнечного дня, в какой-то брошенной жителями квартире заснул крепким сном насмерть усталого человека. Проснулся я часов в восемь утра от звуков недалекой, редкой ружейной стрельбы и, выйдя на крыльцо, убедился, что стреляли по городу. По улицам посвистывали пули.

Разъезд вернулся с того берега и доложил, что он ничего не мог сделать, так как едва перешел через реку, как был встречен сильным ружейным огнем со всех сторон, и едва ушел, лишь благодаря густому утреннему туману. Я отвел заставы за город, где они менее подвергались огню. Правее стояли Дагестанцы, левее Саратовское ополчение. Отдав приказание держаться во что бы то ни стало и установив связь с собой телефоном, я поехал в деревню в предвкушении сладости отдыха и возможности напиться наконец горячего чаю.

Я застал командира Ингушского полка, полковника Мерчуле, в средине селения, в большом чистом доме, окруженная тенистым садом. Мне была приготовлена отдельная комната и постель уже была расставлена денщиком. Но едва я сел пить чай с офицерами Ингушского штаба, как под окном, неприятно раздражая слух, затрещала мотоциклетка, и студент-вольноопределяющийся передал мне записку: князь Багратион, командир первой бригады, требовал от имени Великого князя меня и командира Ингушского полка на железнодорожную станция Дзвиняч для получения приказаний. Тон записки был тревожный, мотоциклист толком ничего не знал, но говорил о каких-то переправившихся массах.