Читать «Вначале был звук» онлайн - страница 6

До сих пор моя любимая тональность. Смешно, правда?

В эти же годы ко мне привели учительницу музыки — Сару Семеновну (в музыкальную школу было рано по годам.) Сара Семеновна не понравилась: у нее были какие-то злые треугольные серьги из черного блестящего камня и темно-малиновые ногти, загнутые внутрь, как у хищной птицы. Мы не полюбили друг друга. К тому же я возненавидел ноты. Насколько живыми казались звуки — настолько мертвым выглядело их письменное воплощение — бездушные черные букашки, посланцы чужих миров. Не нравилось все: почему это в скрипичном ключе «до» на одной линейке, а в басовом совсем на другой — это же неудобно! И как это возможно читать глазами две строчки нотного стана — для правой и левой руки — одновременно? (Это, кстати, до сих пор не понимаю: вы же, читая книгу, не можете читать сразу две строки? Вот и я не могу. Ленин, говорят, мог читать сразу страницу — по диагонали. Так я не Ленин. Да и врут, скорее всего, ничего он не мог.) Обладая хорошей музыкальной памятью, я насобачился обманывать Сару Семеновну: просил ее сыграть для меня пьесу пару раз «с выраженьем», как она сама говорила, и ухитрялся выучить ее от начала до конца. После чего играл пьесу по памяти, с лживым вниманием глядя в ноты. Скоро Сара Семеновна меня раскусила: я не мог запомнить, в каком месте надо переворачивать нотную страницу (на это памяти уже не хватало) и на этом попался. Вместо того, чтобы похвалить ребенка за прекрасную музыкальную память, Сара Семеновна устроила скандал с привлечением родителей, и мы расстались. Как я был счастлив!

Счастье продлилось недолго — меня определили в музыкальную школу. Помню, мне там сразу не понравилось. То есть не нравилось уже заранее — я предчувствовал, что заставят вернуться к ненавистным нотам. Предметов оказалось сразу несколько: инструмент, сольфеджио, хор... Сейчас я понимаю, что интерес к предмету целиком определялся тем, насколько мне нравился преподаватель (в обычной школе, кстати, было то же самое). Класс фортепиано преподавала мне Елена Валентиновна, и никаких следов в душе моей она не оставила — она сама была какая-то никакая: ни злая, ни добрая. Учительницу сольфеджио не помню вообще, хотя само слово «сольфеджио» очень нравилось — как из сказки. Да и предмет был не лишен интереса — надо было угадывать расстояния между двумя нотами (они назывались «интервалы»). У кого-то получалось, у кого-то — нет. А вот преподаватель хора Юрий Ефимович понравился сразу — он же по совместительству был директором школы. На первом занятии он сказал нам: «Наверно, каждый из вас перед сном в голове слышит небывалую музыку? ("Да, да!" — закричали мы.) «Так вот, кто сумеет ее записать на ноты, тот и композитор!» — «Как просто!» — подумал я. Поди запиши.