Читать «Избранное. Завершение риторической эпохи» онлайн
Александр Викторович Михайлов
Поэтика барокко
Время и безвременье в поэзии немецкого барокко
Три слова меня страшат: Всегда, Всечасно и Вечно — быть Потеряну, Погублену, Прокляту.
Йоанн Шеффлер, «Ангелус Силезиус»
(III, 192)
Немецкая поэзия XVII века и немецкие поэты XVII века хорошо знают, что такое время, они знают ему цену, они знают время как суровый бич, настигающий виновного и губящий невинного человека, они знают время как ускользающий в небытие миг и знают время как слово разверзающегося перед человеком бытия, открывающее вечность. Жизненный опыт во времени заставляет видеть безвременье: холод и голод, мор и истребление, судорожными волнами прокатываясь по Германии, отнимают у человека устойчивость и прочность его существования и если еще оставляют его жить, то не дают ему
Андреас Грифиус, силезский поэт, совесть Германии в этот тяжелый век, в своем прекрасном, хорошо известном сонете «Слезы отечества, год 1636» писал так (перевод Льва Гинзбурга):
Мы все еще в беде, нам горше, чем доселе.
Бесчинства пришлых орд, взъяренная картечь,
Ревущая труба и ненасытный меч
Похитили наш труд, вконец нас одолели.
В руинах города, соборы опустели,
В горящих деревнях звучит чужая речь.
Как пересилить зло? Как женщин оберечь?
Огонь, чума и смерть… И сердце стынет в теле.
О скорбный край, где кровь потоками течет!
Мы восемнадцать лет ведем свой страшный счет.
Забиты трупами отравленные реки.
Но что позор и смерть, что голод и беда,
Пожары, грабежи и недород, когда Сокровища души разграблены навеки?!
(I, 37)
Стихотворение Грифиуса «О гибели города Фрайштадта» начинается так (в переводе Льва Гинзбурга):
Что мне узреть дано среди руин и праха?
Глазницы голода, сырые космы страха И мертвый лик чумы…
А затем поэт говорит:
Вот здесь поэт и называет ту «точку», которая есть сердцевина всего исторического опыта века. Мы скажем так:
Такое представление