Читать «Мой папа Штирлиц» онлайн - страница 130

– А как же он зимой?

– Что зимой?

– Ну, по сугробам-то на тележке, как он?

– Зимой он дома, у батареи рядом с мужским туалетом, вахту несёт. Дело-то не в нём...

– Да я понимаю, – Артур покраснел, – Классно ты рассказываешь, будто кино посмотрел. Здорово!

От этих слов Антошке стало так сладко, будто она разом целую банку сгущёнки выдула. Она бы ещё целую кучу историй могла порассказать, да вдруг заметила, что улица Ленина кончилась и их обступили бараки посёлка Текстильщиков. Будто впервые она увидела исписанные матерщиной заборы, зарывшиеся в сугробы сараи, мёрзлое бельё на верёвках, собачьи метки на снегу, помойки с ёлочными скелетами в клочьях серебряного дождя, бороды сосулек на окнах, бельма авосек за двойными рамами, услыхала родной, как биение сердца, стук электрички, равнодушный собачий брёх и вдруг до боли всего этого застеснялась.

– Давай дальше не пойдём, – предложила она, – я тебя до остановки доведу, а дальше сама побегу, а то твоя мама наверное уже волнуется.

Артур спорить не стал.

– Хочешь послезавтра опять в кино сходим?

– А завтра?

– Завтра я не могу. К репетитору, в Москву, еду.

Антошка хотела сказать, что, запросто может вместе с ним в Москву махнуть, а, пока он будет заниматься, погуляет где-нибудь вокруг дома, но из-за поворота вывернул автобус, и она крикнула:

– Бежим, а то не успеешь!

Артур вырвался вперёд, вскочил на подножку, прежде чем войти внутрь, прокричал:

– В понедельник, у "Родины", в час дня.

Она закивала, помахала рукой, проводила глазами автобус до поворота и побрела домой.

В комнате было пусто, в воздухе ещё не совсем развеялся сигаретный дым и запах недавнего застолья. Она так устала, что, стряхнув на пол шапку и пальто, бухнулась на материну кровать, морщась от боли, стянула сапоги и хотела передохнуть минуточку, но с размаху нырнула в тёплые, пронизанные светом бирюзовые волны и с радостным изумлением подумала: "Море". Очнулась она, когда за стенкой у соседей голос диктора объявил: "Московское время десять часов". Уличный фонарь освещал комнату красноватым светом, стены и потолок облепили тюлевые тени. Мать куда-то запропастилась. Антошка с трудом поднялась, расстелила раскладушку и легла, надеясь, сразу же вновь окунуться в сонное блаженство, но память уже раскручивала перед её внутренним взором эпизоды минувшего дня, и, как в кино, она увидела себя и Артура, идущих по белому, будто на засвеченной киноплёнке, городу. Ей нестерпимо захотелось, чтобы он оказался рядом, захотелось прижаться к нему всем телом. "Втюрилась", – услышала она злорадный, неожиданно донёсшийся изнутри, незнакомый голос. Сердце её забилось так, словно хотело пробить грудную клетку и выскочить наружу. Щёки запылали, тело заныло, радость и непонятная тревога, слились в одно огромное чувство, которое стало так распирать её, что она заметалась по раскладушке, то сбрыкивая с себя одеяло, то вновь зарываясь в него с головой. "Так вот какая она любовь-то", – пульсировало в голове. Изнемогая от ощущения, что Артур заполнил собой каждую клеточку её тела, она ворочалась, стонала, всхлипывала, но при первом же звуке отворяемой матерью двери стихла и притворилась спящей.