Читать «Домино» онлайн - страница 120

Ты не можешь прийти ко мне, Саба?

Нет ничего, чего бы я хотела больше, но я… я в Венеции. С ним. Я была вынуждена все рассказать Франсуа, Бе-Бе. Но Франсуа не знает, что я здесь с Зэтом. Ты говорила с Патриком?

Да, он придет завтра. Саба, а нужно было рассказывать? Ты не могла скрыть это и подождать, когда все пройдет?

Но это не пройдет так легко, обман никогда не проходит. Ты не понимаешь. Я влюблена, и мне кажется невозможным, что он совершит ошибку. Недавно, когда он случайно пролил чай на мой компьютер, я подумала, это какое-то недоразумение.

Берт смеется.

Но мы не должны говорить обо мне…

Нет, должны, говорит Берт командным тоном. Когда ты вернешься?

Сабатин вдруг понимает, что она не знает, когда. Через несколько дней. Бе-Бе, я уверена, ты справишься. Когда говоришь что-то, в чем сам не уверен, лучше помолчать. Ты прекрасна. Ты должна справиться. Вот это совсем другой разговор.

Я действительно расстроена, что ты вынуждена была все рассказать Франсуа.

Но разве лгать — это не самое ничтожное в жизни? Да еще тому, кого любишь?

Не могла бы ты не быть истинной женщиной и не брать на себя всю вину, а? Помни, что двери брака отрываются изнутри.

Сабатин внезапно приходит мысль, что Франсуа тоже говорил о двери, но по-другому.

Он много лет не следил за своим садом, говорит Берт. А когда забываешь об этом, то приходит другой и делает это за тебя.

Они были неразлучны в любую погоду. Они утешали друг друга, они смеялись до умопомрачения, и прямо сейчас они хотели бы сидеть, повернувшись друг другу, на большой кровати, как они часто делали.

Бе-Бе, ради меня и Патрика. Ты должна, ты просто обязана мобилизовать всю свою энергию, чтобы выздороветь. Слышишь? Ты будешь ходить на процедуры?

Ну да, по полной программе. Начинаю завтра. Но я не в первый раз буду ходить в платке. Кстати, мне идет. Будем надеяться, меня не затронет запрет на ношение платков.

Ты чудо, Бе-Бе. Увидимся совсем скоро.

Да.

И… Саба… перестань плакать, слышишь? Жизнь для живущих, не так ли?

Когда они положили трубки, Сабатин сидит еще немного с закрытыми глазами. Слезы текут сами собой, и она шепчет «Ми Шеберах», еврейскую молитву о больных: пусть тот, кто благословил наших предков-патриархов Авраама, Исаака и Иакова и матриархов Сару, Ребекку, Рахиль и Лию, благословит и вылечит Бе-Бе, которая больна… Она даже не знала, что помнит эту молитву и не думала о ней. Она слышит, что он все еще в душе. Она скидывает толстый белый халат отеля на кровать и встает к нему под душ.

Она никогда не устанет смотреть на него. Волосы на его ногах собираются в полоски. Ей кажется, что она никогда этого не видела. Черная, белая. Черная, белая. Знаешь что, Зэт?

Нет, и я не уверен, что хочу знать. Ты голодна?

Если бы я ела мясо, я могла бы съесть корову.

Пойдем, мы найдем для тебя сирену.

Сабатин не ест ничего, что имеет душу, но на жабры это не распространяется.