Читать «Сильна как смерть (Пер. Николай Лернера)» онлайн - страница 35
Ги де Мопассан
За его спиною отворилась дверь.
— Здравствуйте, господин Бертен, — сказала Аннета.
— Здравствуй, малютка. Как поживаешь?
— Очень хорошо, а вы?
— Как, ты решительно отказываешься говорить мне «ты»?
— Право, мне неловко.
— Ну, полно.
— Нет, неловко. Я при вас робею.
— Это почему же?
— Потому… потому, что вы недостаточно молоды и еще недостаточно стары…
Живописец рассмеялся.
— После такого довода я не настаиваю.
Она вдруг залилась румянцем вплоть до той белой полоски лба, где начинаются волосы, и смущенно продолжала:
— Мама поручила мне сказать вам, что она сейчас сойдет вниз; она спрашивает, не хотите ли поехать с нами в Булонский лес.
— Конечно. Вы одни?
— Нет, с нами будет герцогиня де Мортмэн.
— Прекрасно, и я с вами.
— Тогда, если позволите, я пойду за шляпой.
— Иди, дитя мое.
Не успела она выйти, как появилась графиня под вуалью, готовая к выезду. Она протянула ему руки.
— Что это вас не видно, Оливье? Чем вы заняты?
— Я не хотел мешать вам эти дни.
Она произнесла «Оливье» тоном, в который вложила всю силу упрека и всю привязанность.
— Вы самая лучшая женщина в мире, — сказал он, тронутый ее интонацией.
Когда эта маленькая сердечная размолвка была улажена, она заговорила тоном светской болтовни:
— Мы заедем за герцогиней к ней домой, а потом покатаемся по Лесу. Надо показать все это Нанете.
Коляска ожидала их под аркою ворот.
Бертен занял место против дам, лошадиные копыта зацокали под гулким сводом, и экипаж покатился.
На большом бульваре, ведущем к церкви Мадлен, все живое, казалось, ощущало нисходившую с неба радость ранней весны.
Теплый воздух и солнце придавали праздничный вид мужчинам, настроение влюбленности женщинам, заставляли прыгать ребятишек и белых поварят, которые, поставив свои корзины на скамьи, бегали и играли с уличными мальчишками, своими сверстниками; собаки, казалось, торопились куда-то, канарейки y привратниц заливались во все горло, и только старые извозчичьи клячи плелись, словно еле живые, своей обычной унылой рысцой.
Графиня прошептала:
— О, какой прекрасный день! Как хорошо жить!
При ярком дневном свете художник рассматривал поочередно мать и дочь. Конечно, между ними была разница, но вместе с тем и такое сходство, что одна казалась продолжением другой, казалась созданной из той же крови и той же плоти, одухотворенной тою же жизнью. В особенности их глаза, усеянные черными крапинками, ярко-синие у дочери и чуть поблекшие у матери, устремляли на него, когда он говорил что-нибудь, до такой степени похожий взгляд, что он готов был услышать от них обеих один и тот же ответ. И, заставляя их смеяться и болтать, он не без удивления замечал, что перед ним две совсем разные женщины, одна уже в летах, а другая лишь начинающая жить. Нет, он не мог предсказать, что выйдет из этой девочки, когда ее юный ум под влиянием еще не проснувшихся вкусов и инстинктов раскроется для жизни. Сейчас это хорошенькая молоденькая девушка, никому не известная и ничего еще не знающая, готовая идти навстречу случайностям и любви, подобно кораблю, выходящему из родной гавани, тогда как ее мать, совершившая свой жизненный путь и уже любившая, возвращалась к тихой пристани.