Читать «Ноль-Ноль» онлайн - страница 132

Никто другой не имел больше оснований заявить, что справедливости не существует. Никеша точно не был самым плохим ни в одной из оценочных систем, он старался не переходить никому дорогу и не нарушать никаких правил. При этом удача улыбалась любым ничтожествам; халява катила какой угодно дряни и погани — злобной, бездарной и пакостной, абсолютная тля срывала банк; он же ВСЕГДА оставался ни с чем. И еще получал на орехи за чужие проступки. Если же он нарушал даже мелкое правило, то мгновенно огребал по полной, в назидание прочим, уходившим от наказания за стократ худшее. Закономерности для него не работали, — кроме одной: как бы он ни действовал, он всегда оказывался в проигрыше.

Поэтому он был еще и живым опровержением тезиса о том, что к пристойному поведению человека вынуждает внешняя (какая угодно) система поощрений и наказаний: поощрений Никеше не выпадало сроду ни от одной инстанции, зато наказывали постоянно и беспричинно, а сволочью он так и не стал…

— Это он сам тебе все рассказал? — уточнил у Ильи Антон.

— Естественно…

— И ты его словам вот так вот на все сто доверяешь?..

Кармин прищурил красноватые, словно от бессонной ночи, глаза:

— В данном случае я — не детектор лжи…

Антон покивал — продолжай, мол.

…Но понятно, что никто не смог бы так жить, оставаясь в здравом уме и полноценной социальной единицей. Так что Никеша, исчерпав все запасы терпения (оказавшиеся еще на диво немалыми), в конце концов сел на иглу. Сдался. Сила солому ломит. Он фаршировался как человек действительно отчаявшийся: сажал что ни попадя максимальными дозами.

«…Представляешь, как выглядят заширянные „некротики“, спалившие все вены? Как колют под язык, в шею, в пах, в член?.. Он через все это прошел. Он прекрасно знал, что при подобном модус операнди шансов протянуть сколь-нибудь долго у него ноль, и нарывался вполне сознательно. Он просто не мог не допроситься СПИДа или овердозы…»

Но так и не допросился.

Он швыркался до тех пор, пока на всем теле не осталось места для вмазки. Даже в самоубийстве он дошел до предела — воткнуться больше не мог, в результате ширяльных «марафонов» чуть не забыл, как его зовут, — и снова не добился ничего.

Если наркоман сам идет лечиться — для него это всегда акт надежды. Для Никеши это был снова акт отчаяния.

Но теперь ему ничего не оставалось, кроме как признать наличие за происходящим некой индивидуальной воли. Столь последовательное нарушение объективных законов можно было объяснить лишь субъективным произволом. В поисках этого субъекта Никеша и пришел к Кармину, вроде бы имевшему готовый ответ.

Илья искренне пытался ему помочь, хотя с самого начала догадывался, что дело тухлое — Никеша искал в вере логику, что бессмысленно по определению. Он явился не с той стороны: не по внутренней потребности, а по внешней необходимости. Неудивительно, что ушел он ни с чем.