Читать «Московский гость» онлайн - страница 5

— Вот эта платформа? — не переставал удивляться и все еще не верил в близость чудесных мест Григорий.

— Эта платформа.

— А где же тут Кормленщиково? — Григорий Чудов беспомощно огляделся в серой тьме.

— Вон, — рука парня вытянулась в тьму, и там, между какими-то каракулями ветвей, путешественник увидел слабые огоньки, почти сливающиеся в одну точку; парень дополнил: — Видишь? Гостиница. Туристический комплекс. Иди на те огни — попадешь прямиком в гостиницу.

Повинуясь этому твердому указанию, Григорий легко сбежал с платформы и сразу очутился на асфальтированной дорожке, ведущей к комплексу, к гостинице, к святым для всякого книжного червя местам. Для чего ему ехать в Беловодск, это успеется. Ему надо в Кормленщиково, туда, где жил и где похоронен великий поэт.

Зашагал, ускорил шаг, затрусил рысцой. Когда б не усталость, когда б не остатки сырости, еще пробирающие приозябшее за ночь тело, яснее ощущалось бы разливающееся по груди торжество. Бездумная и суетная жизнь, она с тихой незаметностью сводит человека на нет, а стоит остановиться хотя бы на миг и призадуматься, осмыслить себя, как оказывается, что еще не поздно прекратить гниение. Последние звезды исчезали с неба. Григорий поднял вверх пытливый взгляд и коротко, на ходу, усмехнулся.

2. Рассвет

В час, когда уже видно, что занимается утро, но еще рано определять, каким будет день, Мартын Иванович Шуткин неизменно совершал обход Беловодского кремля. Он выдвигался к нему с северной стороны, от улицы Веревчатой, где на оживленном перекрестке застенчиво маячил его уютный домик, и, пройдя под аркой ворот, ступал на территорию, на которой чувствовал себя хранителем древности и святости в гораздо большей, видимо, степени, чем милиционер, у тех ворот дежуривший. Этот обозначенный формой и табельным оружием страж смотрел, кем бы он ни был, на Мартына Ивановича узнающе, но без всякого намека на внимание и приветствие, как на человека, который в его городе был и остается чужаком. И правда, Мартын Иванович, хотя и рожденный в Беловодске, но только четверть века назад откуда-то вернувшийся, так и не сблизился с земляками и не стал для них своим.

Мартын Иванович очень немолод, мал ростом, слаб и как-то множественно инвалиден. Он как будто хромает, отчасти горбат, не во всех положенных нормальному человеку местах должным образом гнется. У него словно нет лица, а есть только невероятно длинный нос, выставленный из темной морщинистой и плоской обезличенности наподобие рожи окаменевшей рыбины.

Никто не принуждал полунищего пенсионера каждое утро кружить по кремлю, чувствовать себя его верным и надежным хранителем и быть летописцем Беловодска. И поскольку это делалось не по принуждению, Мартын Иванович достиг в своих упражнениях подлинного профессионализма, да и вообще так подятнулся благодаря им, что стал как бы святым. А что еще ему, одинокому правдоискателю, оставалось делать? Беловодскую летописную книгу он творил чуть ли не со дня возвращения в город.

В кремлевском просторе летописец вышагивал всегда одним и тем же маршрутом. Мимо тонкой и острой Княжеской башни. Затем мимо толстенькой Покровской, в основании которой недавно открыли ресторан. И так далее. Башни одна за другой проплывали в наливающемся синевой небе, и обходчик смотрел на них внимательно. По левую руку, внутри огромного двора, оставались всякие малые и средние церквушки, чуть ли не отовсюду виднелся золотой купол главного собора, везде периметр резали очертания внушительных зданий, задуманных как гражданские или ставших таковыми в более поздние времена: то были присутственные места, музеи, палаты, уголки для музицирования. Беловодский кремль необъятен и тесен, тяжко застроен. Внешне почти ничем не выдавая своих чувств, старец Шуткин шел по нему со спирающим грудь восторгом, и на кончике его фантастического носа собирались нежно выкатившиеся из глаз капельки, но этого он в своей увлеченности не замечал.