Читать «Социально-политическая психология» онлайн - страница 2

При всех различиях этих позиций их объединяет тенденция к субъективно–психологическому объяснению того, что происходило, происходит и, возможно, будет происходить в стране, идет ли речь о психологии отдельных политических деятелей (например, утверждение типа: трое участников встречи в Беловежской пуще развалили Союз) или целого народа. Похоже, эта тенденция отражает шараханье общественного сознания от одной крайности — дискредитированного оптимистического детерминизма к противоположной — представлению о прошлой и современной истории собственной страны как не знающей правил и ничем не контролируемой игре страстей и пороков населяющих ее и правящих ею людей. По своим практическим последствиям обе крайности сходятся: и та, и другая питает и воспроизводит общественную пассивность, нежелание и неумение противостоять обстоятельствам (оправдывается ли оно исторической неизбежностью или необозримостью ущербных психологических свойств правителей и граждан), низводит стремления и ценности людей к элементарному приспособлению и выживанию.

Подобная духовная и интеллектуальная ситуация придает особо острую актуальность теоретической лишь на первый взгляд проблеме соотношения объективного и субъективного в жизни и развитии общества. Та совокупность явлений и процессов, которую можно назвать социально–политической психологией, образует важнейший и вместе с тем хуже всего изученный и наиболее трудный для понимания компонент субъективной стороны этого отношения. В определенном смысле психология в данном ее аспекте имеет для постсоциалистических обществ и, возможно, особенно для России и близких к ней в социальном и культурном плане бывших советских республик куда более жизненно важное значение, чем для многих стран западной цивилизации. Не потому, что развитие этих стран свободно от острых и трудных конфликтных проблем, а потому, что в них существуют устоявшиеся способы решения подобных проблем — общепризнанные «правила игры», придающие всей общественно–политической жизни значительный элемент саморегулирования, более или менее рутинного автоматизма. Наиболее острые психологические проблемы возникают там скорее в сфере частной, чем общественной жизни. Совершенно иная ситуация в России и других похожих на нее постсоциалистических обществах здесь с психологией граждан, общественных и политических деятелей напрямую связан мучительный выбор самих основ дальнейшего бытия общества, его ценностей и образа жизни. Вот почему духовно–психологическая жизнь этих обществ, возможно, дает более богатый материал для познания самых сложных, темных и затаенных уголков социально–политической, да и вообще человеческой психологии, чем более спокойная и ровная действительность относительно благополучных стран и регионов современного мира.

Предмет и научный статус социально–политической психологии

Заглавие этой книги, вероятно, может вызвать недоумение, а то и протест у читателя, маломальски знакомого с нынешним состоянием гуманитарных наук. Такому читателю известно, что в последние десятилетия плодятся научные дисциплины, в наименованиях которых фигурирует слово « психология». Первенцем в этом процессе была социальная психология, появившаяся в начале века и окончательно утвердившаяся в своих правах в 20–30–х годах. Затем появились экономическая и историческая психология (в англо–саксонских странах называемая чаще всего «психоистория», а во Франции — «история ментальностей»). Наконец уже в 70–е годы оформилась в самостоятельную дисциплину политическая психология. Все эти дисциплины, так или иначе отделяющие себя от общей психологии, развивались в русле единой тенденции гуманитарного знания: поисков взаимосвязей между психической жизнью человека и его социальным и историческим бытием — социальными отношениями, историческим развитием, общественно–политическими процессами и явлениями. Естественно, что по отношению к более «старым» наукам, с одной стороны, общей психологии, с другой — социологии, политической экономии, истории, а также политологии они приобрели междисциплинарный характер.